Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры - [10]
Спустя несколько месяцев главный балетмейстер покинул театр. Следствием этого стало значительное обновление состава артистов балета. Но, как сообщала 7 марта 1845 года «Эльрабо», увольнение не коснулось «незаменимых м-м Ги-Стефан и г. Петипа». При этом репортер сообщал читателям, что «отец последнего — тот самый балетмейстер, который прибыл из Парижа на смену г. Барре». Этому назначению Ж.-А. Петипа, вернувшегося в конце сезона из Брюсселя в Париж, вполне могли способствовать сыновья: Люсьен имел вес в Париже, а Мариус мог замолвить словечко за отца перед дирекцией театра в Мадриде.
Сам же Мариус Петипа, судя по сообщениям местной прессы, пользовался наибольшим успехом в тирольском танце и польке. Причем секрет успеха заключался в вызове, который танцовщик бросал общепринятым в испанском театре правилам. Он пишет в мемуарах: «В Испании, как и везде, впрочем, имеются свои обычаи и нравы, отступать от которых местный житель никоим образом себе не позволит, но давно уже известно, что нет слаще запретного плода». Будучи иностранцем, Мариус порой позволял себе отступления, вызывая нарекания со стороны властей. Причем делал он это сознательно, заранее зная результат: «такие выходки ставили меня на пьедестал героя и создавали сугубый успех у публики, награждавшей меня шумными овациями».
Первый пример такого «геройства» связан с… поцелуями. В Испании издавна существует культ любви и поклонения женщине. Но даже там есть «обычаи, резко противоречащие свободному, откровенному проявлению страсти, каким отличаются, например, все национальные танцы испанцев». Следствием этого стал строжайший запрет артистам-мужчинам целовать женщин на сцене. Даже если это требуется по ходу действия! И вот в одном из тирольских характерных па танцор по ходу действия просит у своей партнерши разрешения ее поцеловать, но получает отказ. Он делает новую, более настойчивую попытку, но результат тот же. Третья попытка влюбленного, роль которого исполнял М. Петипа, смягчает даму (Мари Ги-Стефан), и она соглашается. Артист, войдя в образ, воспользовался полученным разрешением так натурально, что даже «поклонники школы г. Станиславского могли быть вполне удовлетворены». Но не успел он закончить выступление, как тут же перед ним выросла фигура начальника мадридской полиции, который, покинув свою ложу, поспешил на сцену, чтобы напомнить танцовщику о строжайшем запрете целовать даму на сцене!
И тут произошло невероятное. Оказалось, что мнение публики идет вразрез с требованием полицейского начальства. Пока Петипа «смиренно выслушивал реприманд[87] его превосходительства, в зрительном зале просто стон стоял. Публика кричала: „Бис! Бис!“. Что было делать в такой ситуации артисту? Он обратился к директору театра г-ну Саламанке: повторять или нет крамольный поцелуй?
— Валяйте, — ответил тот, словно и не было рядом рассерженного шефа столичной полиции.
Артисты встали в позу, чтобы повторить па. Им показалось, что потолок зрительного зала рухнет от рукоплесканий, накрыв всех находящихся в нем своей тяжестью. Так продолжалась минуту, две, а потом вдруг, словно по команде, наступила полная тишина. Зрители напряженно ждали сцены поцелуя. И вот первая, а затем и вторая просьбы героя отринуты. После третьей — пауза. Затем героиня улыбнулась и кивнула в знак согласия. Артист же, воодушевленный наэлектризованной атмосферой зала, поцеловал ее не один раз, а два. Публика тут же разразилась несмолкаемыми аплодисментами — „явно в пику сидящему в ложе полицейскому комиссару“.
Надо было видеть в эти минуты его лицо! Разгневанный столь явным демонстративным неповиновением, страж порядка вновь поспешил на сцену и сердито бросил артисту:
— Господин Петипа, извольте переодеться. Вы арестованы.
Дело принимало серьезный оборот. Возможно, артисту-иностранцу пришлось бы познакомиться с условиями содержания в мадридской тюрьме, но, к счастью для него, на помощь пришел директор театра — господин Саламанка. Используя свой авторитет, он взял танцовщика под свою защиту, и вскоре инцидент был исчерпан»[88].
После этого «геройского» поступка имя Мариуса Петипа стало пользоваться в Мадриде необыкновенной популярностью. Стоило ему появиться на афише — и сбор был обеспечен. Многие жительницы Мадрида приходили в театр, чтобы посмотреть на своего любимца, как на некую достопримечательность. А он без устали танцевал, стараясь дарить радость своим почитателям. Видимо, поэтому именно здесь, в Мадриде, ему, как танцовщику, была дана объективная оценка. 18 июня 1845 года газета «Семинарио» писала: «В героическом жанре[89] г. Петипа не более чем посредственность, но в характерном жанре он превосходен; этого достаточно, чтобы закрепить за ним репутацию самого выдающегося представителя мужского состава труппы. Сценическая игра его естественна и правдива».
Партнерша Петипа Мари Ги-Стефан, известная в Европе танцовщица, вполне соответствовала ему по своим природным качествам. Она была хороша в сапатеадо, мадрилене, качуче и других танцах, но не имела достаточной классической подготовки. С. Н. Худеков
