Художник Д. Черногаев
В книге использованы фотографии из личного архива Г. Б. Волчек, архива музея В. С. Высоцкого, а также фотографии И. Александрова, К. Арсова, М. Бабовой, И. Гаврилова, А. Гаранина, М. Гутермана, Д. Донского, В. Дулова, А. Иванишина, К. Каллая, О. Квашука, Б. Кремера, Н. Мещерякова, В. Перельмана, С. Петрова, В. Плотникова, Е. Рождественской, Ю. Роста, Е. Сидякиной, Ю. Феклистова, О. Хаимова, Я. Шетлека, В. Яцины, находящиеся на хранении в архиве Московского театра «Современник»
Автор благодарит за помощь в работе над книгой
Зинаиду Бородину, Елизавету Котову, Евгению Кузнецову, Татьяну Прасолову
© М. Райкина, 2004, 2012, 2019
© OOO «Новое литературное обозрение», 2019
* * *
Когда знаменитый кинооператор, отец московской операторской школы Борис Волчек смотрел на свою маленькую единственную дочь, он вряд ли мог предположить, что она по значимости в искусстве оставит его далеко позади. Что она станет героиней бесчисленных статей, исследований, теле- и радиопрограмм. Что ее узнает мир. Умиляясь тем, как она играет во дворе красным мячом, в пальто и шапочке такого же цвета, он не знал, что пройдет не так много лет, и эта неловкая толстушка напишет яркий сценарий своей жизни, в котором переиграет все роли — от главных до эпизодических — и с которым ей самой порой будет трудно справиться. Этот сценарий получит название — «Как правило вне правил».
Когда же мы познакомились? — думаю я, глядя на эту странную женщину, странность которой чем дальше, тем больше становится необъяснимой для меня. В профиль, когда я наблюдаю ее со стороны, или анфас, общаясь глаза в глаза, — она озадачивает меня своей простой и ясной исключительностью.
Мы познакомились… в прошлом веке. Мне шестнадцать, и в середине 70-х каким-то случайным ветром меня занесло в театр на Чистые пруды. Шел спектакль «Двое на качелях», и на программке было написано: «Режиссер Волчек».
— Мужчина, — с умным видом сказал мой приятель, большой спец в области рок-музыки, но не театрал, и мы уселись на последний ряд, собираясь заняться там тем же, чем в кино на последнем сеансе. С третьим звонком ушел свет, рука приятеля привычно легла на плечо, и…
Что случилось в тот вечер? Эмоциональная память — самая сильная и единственная, способная насквозь пробить время, — раз и навсегда зафиксировала ошеломление от увиденного в неокрепшем подростковом сознании. На сцене вроде бы ничего не происходило — мужчина и женщина говорили без конца, выясняли отношения, встречались и разбегались. Чужая жизнь затягивала, как трясина, с той только разницей, что вырваться из ее «смертельных» объятий и вернуться в 1975 год на Чистые пруды, в серо-стандартный зал с вытертыми креслами, совсем не хотелось.
В финале, как потом, смеясь, рассказывал мой приятель, я вскочила с места и в повисшей как топор, напряженной тишине сдавленным голосом крикнула герою: «Не уходи!» Самое интересное, что рядом сидевшие люди нисколько не удивились такой выходке.
Таким был первый шок от Волчек, о которой я ничего не знала. Я не знала, что за границей ее часто путали с Симоной Синьоре, что она курит крепкие сигареты и не стесняется крепких выражений. Что — потрясающая характерная актриса, с которой сама же, став режиссером, жестоко обойдется. Впрочем, и она не догадывается об этом шоке, как и о том, что через несколько лет расскажет мне, как в тесной ванной репетировала «Двое на качелях» — свой первый успешный спектакль. И именно на нем она интуитивно использовала приемы, которые войдут в хрестоматию по режиссуре. А артист Михаил Козаков, игравший в спектакле главную роль, дополнит ее рассказ своим — как «Двое на качелях» влипли в историю с ОБХСС.
Я вообще ничего тогда не знала. Что официально ее фамилию произносят то «Волчок», то «Волчек». А в театре зовут просто «Волчихою» или «Волчицею», хотя ничего общего с этим зверем она не имеет. Разве что изредка испытывает желание выть от бессилия, когда никто не видит. Не знала, что при всей ее общественной значимости она останется наивной, как маленькая девочка с пухлыми губами, которые не умеет поджимать от обиды. И что когда достигнет солидного положения, будет многих обескураживать своими действиями и поступками, так не соответствующими ее статусу главного режиссера одного из главных театров страны, депутата Государственной думы и вообще значимой фигуры в театральном мире. И что, наконец, сочетание «театр Галины Волчек» она терпеть не может, предпочитая ему другое, более конкретное — территория. Я не предполагала, что на этой территории очень легко потеряться.
И уж тем более не думала, что дотошно буду интересоваться подробностями ее безоблачного детства.
1940. Конец мая — начало июня
{МОСКВА. ПОЛЯНКА}
Солнцем залитый дворик, и от синевы, разлитой в воздухе, чувство оголтелого счастья. Счастье это резиново и упруго на ощупь и по цвету ярко-красное с белым. Счастье — мяч в руках толстой девочки — мечта окруживших ее подружек.
— Галь, дай подержать.
— Галь, а я тебе за это заколку дам.
— Галь, а Галь…
Она держит паузу — на вершине блаженства слов не бывает. Но с вершины она достаточно быстро летит вниз, как только из подъезда выходит девочка с точно таким же мячом в обнимку. И в точно таком же красном пальто и шапочке, как она. Дворовая общественность полностью переключается на Красную шапочку — 2.
