Марионетка - [8]

Когда дверь номера закрылась, душ я не выключил: дежурный мог подслушивать у двери. Тем более что его поведение меня настораживало, и доверия к нему я не испытывал.

Выйдя из ванной, я подкрался к двери, резко приоткрыл ее и тут же отдернул руку. В комнату никто не упал. Возможно, я ни у кого не вызвал подозрения, а возможно, у кого-то их было так много, что он не хотел рисковать, чтобы не выдать себя. В любом случае это не плохо.

Я закрыл дверь в номер, запер ее на ключ и сунул его в карман. Потом вылил кофе в раковину, закрыл кран душа, вышел на балкон, подпер дверь креслом и оставил ее широко открытой: балконные двери отелей по вполне объяснимым причинам не имеют ручек с наружной стороны. Я осмотрел улицу и окна зданий на противоположной стороне. Перегнувшись через перила, огляделся по сторонам, желая убедиться в том, что жители отеля и соседних домов не наблюдают за мной. Все было в порядке. Я выбрался на бетонный карниз, дотянулся до каменного грифа и на ощупь убедился, что могу надежно ухватиться за него в любом месте. Затем подтянулся и вылез на крышу. Подобные упражнения не доставили мне никакого удовольствия, но другого выхода не было.

На поросшей травой, плоской крыше никого не было. Я поднялся и перешел на противоположную сторону, обходя телевизионные антенны, вентиляционные выходы и застекленные коробки, которые в Амстердаме используют й как миниатюрные оранжереи, и как источник света для чердака. Я дошел до края крыши, посмотрел вниз и увидел под собой узкий и темный, совершенно пустынный переулок. Слева, в нескольких ярдах от меня, была пожарная лестница, по которой я спустился на второй этаж. На лестницу выходила дверь, ведущая в дом и запертая на двойной замок. Но ни один, даже самый секретный замок не был преградой для отмычек, вложенных в мой пояс. В коридоре не было ни души. Я спустился на первый этаж по центральной лестнице, так как выйти незамеченным из лифта, рядом с которым стоял столик администратора, было невозможно. Мне повезло: в холле не оказалось ни администратора, ни носильщика, но холл был забит только что прилетевшими пассажирами, столпившимися у столика регистрации.

Я смешался с толпой и, вежливо тронув кого-то за плечо, аккуратно положил на стол ключ от номера. Потом неторопливо пересек холл и вышел из отеля.

Днем прошел дождь, тротуары были мокрые, но плащ, который я захватил с собой, не понадобился. Я шел по улице, поглядывая по сторонам. Шел, перекинув через руку плащ, с непокрытой головой, иногда останавливался и снова шел дальше, ничем не отличаясь от туриста, впервые совершающего прогулку по ночному Амстердаму. Выйдя на Херенграхт и вроде бы любуясь фасадами домов, принадлежавших в XVII веке богатым купцам, я внезапно ощутил странное беспокойство. Интуиция никогда не подводила меня. Ни специальная тренировка, ни опыт не могут заменить ее. Человек либо с нею рождается, либо ее не имеет. Видимо, мне крупно повезло: я родился с интуицией.

Я почувствовал, что кто-то идет за мной.

Амстердам — город очень гостеприимный, но, к великому моему' огорчению, на берегах каналов нет ни одной скамейки для усталых туристов. Если кто-то из них или какой-нибудь житель города захочет помечтать ночью или полюбоваться мерцанием воды в канале, то лучше всего опереться на дерево и закурить сигарету. Именно так я и поступил.

Затем постоял несколько минут совершенно неподвижно, делая вид, что целиком погружен в свои мысли. Иногда задумчиво подносил ко рту сигарету, но этот жест был единственным движением.

Никто не выстрелил в меня из пистолета с глушителем, никто не подкрался сзади с увесистой дубинкой, чтобы потом благожелательно сбросить мой труп на дно канала. Я предоставил своим преследователям возможность сделать это, но никто этим не воспользовался. Если за мной следил человек в черном плаще, с которым я столкнулся в аэропорту Скипхол, то курок он не спустил. Пока никто не собирался убивать меня! Эта мысль немного утешила.

Я выпрямился, потянулся и зевнул. Потом, как человек, очнувшийся от своих раздумий, небрежно оглянулся. Мой преследователь стоял недалеко от меня, опершись плечом на ствол дерева. Ствол был тонкий, и я мог отчетливо рассмотреть силуэт фигуры этого человека.

Продолжив свою прогулку, я свернул на Лейдерстраат и пошел медленной походкой, задерживаясь перед витринами. Потом небрежно подошел к витрине студии художника и стал разглядывать выставленные картины столь специфического жанра, что если бы это было в Англии, владелец студии давно бы уже сидел за решеткой. Меня не так интересовали картины, как стекла витрины, представляющие собой отличное зеркало. Человек ярдах в двенадцати от меня внимательно рассматривал закрытую жалюзями витрину овощного магазина. Он был в сером костюме и сером свитере. Это все, что можно было сказать о нем: неприметный и безликий аноним в сером.

Дойдя до следующего угла и повернув направо, я оказался на набережной канала Зингель, у цветочного рынка, остановился, осмотрел цветы и купил гвоздику. Человек в сером стоял в тридцати ярдах от меня и тоже любовался цветами. Либо он был скуп, либо не располагал такими неограниченными средствами, как я, потому что стоял и смотрел, но ничего не покупал.