Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - [4]

В 1927 году совершенно случайно они встретились на Театральной площади возле Большого театра. Степан Борисович предложил Ольге стать его женой, и она согласилась. С этого времени она полностью подчинила жизнь интересам семьи и делу своего мужа.

В.Г. Малахиева-Мирович, которая не умела в одиночку справляться с бытовыми сложностями, нашла пристанище в доме актрисы Аллы Тарасовой. В годы юности в Киеве ее связывала дружба с гимназической подругой Нилочкой Чеботаревой — Леониллой Николаевной, потом Варвара Григорьевна стала близким другом всей ее семьи. Аллу Тарасову она воспитала и привела в театр. Привязанность к семье Тарасовых была у нее столь велика, что, получив долгожданную комнатушку в коммуналке, она отдала ее их родственнице, а сама жила в квартире Аллы за занавеской на кухне. Но часто ей было нестерпимо оставаться в благополучном тарасовском доме, где она могла услышать в свой адрес какое-нибудь брезгливое слово. И тогда — в старом плаще, стоптанных ботинках — Варвара уходила бродить по Москве в поисках ночлега. Среди тех, кто любил ее и всегда старался накормить и обогреть, были Олечка Бессарабова и семья Добровых.

Семья Добровых, о которой подробно вспоминают Борис и Ольга Бессарабовы, была знаменита в московской литературной среде с конца XIX века. Род Велигорских, к которому принадлежали жена Ф.А. Доброва Елизавета Михайловна и ее сестры Екатерина и Александра, ведется по линии отца от древнего польского дворянского рода, а по линии матери, Ефросиньи Варфоломеевны (Бусеньки), — от Варфоломея Григорьевича Шевченко, троюродного брата Тараса Шевченко, чем он очень гордился.

У Ефросиньи Варфоломеевны было еще два сына — Петр и Павел, с ними юный Леонид Андреев вместе учился в орловской гимназии. Благодаря братьям он попал в дом Добровых, о котором писал редактору-издателю B.C. Миролюбову: «…не будь на свете этих Добровых, я был бы или на Хитровке, или на том свете — а уж в литературу не попал бы ни в коем случае»[5].

Леонид Андреев стал ухаживать за юной Шурочкой Велигорской. Венчались они 9 февраля 1902 года в церкви Николы Явленного на Арбате. Первым родился в декабре их сын Вадим. Он тоже очень любил дом Филиппа Александровича Доброва, о котором спустя годы писал в мемуарах: «…дядя Филипп по всему складу своего характера был типичнейшим русским интеллигентом, — с гостями, засиживавшимися за полночь, со спорами о революции, Боге и человечестве. Душевная, даже задушевная доброта и нежность соединялись здесь с почти пуританской строгостью и выдержанностью. Огромный кабинет с книжными шкафами и мягкими диванами, с большим, бехштейновским роялем — Филипп Александрович был превосходным пианистом — меньше всего напоминал кабинет доктора. Приемная, находившаяся рядом с кабинетом, после того как расходились больные, превращалась в самую обыкновенную комнату, где по вечерам я готовил уроки. В столовой, отделявшейся от кабинета толстыми суконными занавесками, на стене висел портрет отца, нарисованный им самим. На черном угольном фоне четкий, медальный профиль, голый твердый подбородок — Леонид Андреев того периода, когда он был известен как Джемс Линч, фельетонист московской газеты "Курьер". В доме было много мебели — огромные комоды, гигантские шкафы, этажерки. В комнате, где я жил вместе с Даней, весь угол был уставлен старинными образами — их не тронули после смерти бабушки Ефросиньи Варфоломеевны. В доме, особенно в непарадных комнатах, остался след ее незримого присутствия. Мне казалось, что я вижу ее фигуру — высокую, строгую, властную, медленно проходящую полутемным коридором, в длинном, волочащемся по полу платье»[6].

Филипп Александрович Добров — уроженец Тамбова, потомственный врач, всю жизнь прожил в Москве и работал в Первой Градской больнице. Его отца пациенты звали не «Добров», а «доктор Добрый». Да и Филипп Александрович полностью отвечал своей фамилии. Этот дом был пристанищем и в дни радости, и дни печали. В голодные годы они давали кров и пищу множеству людей. Для Даниила Андреева, после того как его, новорожденного, забрала к себе бабушка в добровский дом, где его стали растить и воспитывать как родного сына, Елизавета Михайловна Доброва стала «мамой Лилей», а Филипп Александрович — отцом. «Бусенька», к несчастью, умерла, заразившись от шестилетнего внука дифтеритом. Варвара Григорьевна Мирович, месяцами жившая под кровом добровского дома, оказала огромное влияние на подрастающего мальчика. В 1920 году юный поэт познакомился и подружился с Ариадной Скрябиной, которая тоже писала стихи и приходила в гостеприимный добровский дом. В 1923 году в этот дом вошел поэт, переводчик, троюродный брат А. Блока Александр Коваленский, ставший мужем двоюродной сестры Даниила Шурочки Добровой. Коваленский имел огромное влияние на Даниила и какое-то время был его наставником. В дневнике Ольги Бессарабовой перед нами откроются неизвестные страницы детства и взросления Даниила Андреева.

Во время Великой Отечественной войны старики Добровы умерли, Даниил ушел на фронт, а от квартиры, которую начали уплотнять еще в середине 20-х годов, осталось всего несколько комнат. Именно сюда Даниил привел после войны новую жену Аллу, которая была спутницей его друга художника Ивашова-Мусатова. Их роман начался еще до войны. Для Аллы была важна литературная слава ее избранника, начались домашние чтения очень «опасного» романа Даниила Андреева о судьбе интеллигенции в 1937 году «Странники ночи». Эти чтения не могли не обернуться катастрофой. Все слушатели романа, а также родственники Даниила Андреева были арестованы. Роковым образом были полностью сметены остатки добровского дома. Забрали супругов Добровых, Коваленских (Александр был закован в гипсовый корсет из-за туберкулеза позвоночника) и многих других.