Марго Мертц все уладит - [52]
В общем, замысел понятен. Как правило, через пару месяцев ко мне приходят клиенты с просьбами удалить фотографии.
Само мероприятие, разумеется, меня не радовало (что за гадость!). Однако за ним скрывались грандиозные перспективы. В доме у Криса намечалась шумная и людная тусовка, причем он наверняка напьется и потеряет бдительность. Я смогу пробраться в дом, скачать с ноутбука все, что мне требуется, собрать улики и тихонько улизнуть.
Одна беда: пусть зовут «всех подряд», люди-то знают, что я не хожу по вечеринкам и не пью спиртного. Кроме того, Крис наслышан о моей ненависти. Мое появление однозначно всех насторожит. Проще пойти вместе с Эйвери. Но мы к тому времени расстанемся…
А может, не стоит спешить? Да, это жестоко – столько времени водить его за нос, но Эйвери слишком полезен, чтобы его терять. Без него я не попала бы в фотоклуб и к Дэнни, где он проявил необычайное рвение и изрядно помог. Может, у Криса он тоже пригодится?
Лучше повременить с расставанием до субботы. Я отправила Эйвери сообщение, и мы весь следующий час неспешно переписывались. Он еще раз извинился. Я сказала, что от его извинения меня снова тошнит, чем вызвала очередной шквал раскаяния. Потом мы обсудили важные темы (изменение климата) и совершенно незначительные (почему есть армрестлинг, а «футрестлинга» не бывает).
Не успела я опомниться, как пробило два часа. Я пожелала Эйвери спокойной ночи, хотела еще раз погуглить симптомы перед сном, но руки наконец перестали дрожать. Может, это было оттого, что меня тошнило? Не знаю.
Следующим утром я проснулась на удивление бодрой. В деле наметился прогресс, желудок уже не бунтовал, а папа, кажется, забыл про диету, потому что на столе лежала упаковка на двенадцать пончиков с сидром из любимой папиной кулинарии, до которой ехать сорок пять минут. (Если отец нарушает диету, то делает это с размахом.)
Однако стоило миновать школьные двери, как хорошее настроение улетучилось без следа. В восточном крыле было на удивление людно. Возле ящичков крутился Палмер с обоими заместителями. Одну из дверок уборщик прикрывал газетой. Палмер умолял всех идти в классы, загораживая спиной надпись. Но там отчетливо виднелось: «ШЛЮХА».
Ко мне подбежала Келси…[95] Хоффман.
– Ты видела мой ящик? – спросила она, кипя от злости.
– Так это твой? Офигеть! Знаешь, кто это сделал?
– Скорее всего, Джастин. Мой бывший. Последний парень, с которым я встречалась до каминг-аута. Он обиделся. Принял на свой счет. С тех пор словно взбесился.
Я не очень хорошо знала Джастина Спитцера, но постаралась запомнить, что в «Реестре» напротив него надо поставить пометку «мелкий злобный гаденыш».
– Как успехи с сайтом? Нас так совсем загнобят. Девчонки в чате с ума сходят.
Слухи ходили и прежде. Кто-то распечатал фотографию Тайры Майклс топлес и приклеил к лобовому стеклу ее же машины. У Джесс Линд на шкафчике в спортзале написали «Тупая ДРЯНЬ». А теперь вот – это. Я обвела взглядом толпу. Неужели эту выходку тоже спустят с рук? Девочек будут травить и дальше, а идеи Натаниэля Готорна[96] – процветать?
Я буркнула:
– Извини, мне пора. – И отделилась от толпы зевак.
К черту всех. К черту школу. И Криса Хайнца туда же. Перед глазами стояла картинка: как он сидит за компьютером и с хохотом заливает фотографии. Ему плевать, что будет потом, плевать на горькие слезы девчонок. Ужасно хотелось вырвать ему кишки. Медленно, сантиметр за сантиметром, чтобы прочувствовал эту боль.
С горящими ушами я зашагала к своему шкафчику, возле которого ждал Эйвери. Он нервно поигрывал чьим-то замком, крутя его в разные стороны. Когда я подошла, Эйвери поцеловал меня в щеку – правда, я почти не заметила – и сказал:
– Привет. Есть новости про субботу.
– Да? – Что бы он ни задумал, надо обязательно затащить его на вечеринку к Крису. – Кстати, про субботу…
– Первым делом, конечно, заглянем на прием к моей матери, – продолжил Эйвери, и я запоздало вспомнила про грандиозный бал. Вот черт. – Я очень рад, что ты пойдешь. Но я тут сообразил, что в субботу будет месяц, как мы встречаемся, и…
Господи. Что за день…
– Правда? – спросила я, свято веря, что месячные юбилеи отмечают только завязавшие алкоголики.
– Знаю, по-твоему, это глупо. Но дай сперва договорить. Выслушай. – Эйвери широко улыбнулся, старательно хлопая ресницами.
Меня его ужимки не трогали. К чему эти гримасы, когда на ящичках моих одноклассниц пишут «Шлюха» и «Дрянь»?
Эйвери не унимался:
– У родителей все должно закончиться к одиннадцати. Мы наверняка сумеем улизнуть пораньше. И… барабанную дробь, пожалуйста… – По моему взгляду он понял, что изображать барабаны я не стану. – В десять сорок пять в «Палладиуме» показывают «Мизери». Мы как раз успеваем!
Он вытащил телефон и продемонстрировал два билета на вечерний сеанс.
– Да?
– Мне удалось тебя поразить? Знаешь, как трудно было найти сеанс с твоим любимым фильмом? Он ужасно старый.
Удалось. Еще как. В животе затрепетало. Кто бы не порадовался возможности посмотреть на большом экране, как Кэти Бейтс ломает кому-то ноги? На мгновение я задумалась, не повременить ли со вторжением в дом Криса. Но лишь на мгновение. Надписи на ящичках, поток сообщений в Ватсапе – все это заставляло меня кипеть от ярости.
