Марго Мертц все уладит - [51]

АОН? Крис что, стал параноиком и заставляет своих приятелей использовать анонимайзеры? Тот самый Крис Хайнц? Я попыталась вспомнить, что он собой представляет. Все это время я была ослеплена ненавистью и мысленно вешала на него всякие ярлыки: Тупица. Извращенец. Грубиян. Теперь за этими качествами не удавалось разглядеть технаря, способного писать сайты и командовать другими людьми. Он что, умнее, чем я думала? Любит проявлять инициативу? По школе ходили слухи, будто он вызвался быть диджеем на выпускном. Видимо, выпросил себе роль у председателя комитета. Наверняка пришлось постараться. Но чтобы работать с таким размахом, надо быть гением.

Не верится…

И тут я вспомнила про неделю розыгрышей.

Каждый год накануне зимних каникул в Рузвельте неофициально устраивали неделю розыгрышей. Обычно в ход шли всякие безобидные шалости: залить шкафчик пеной для бритья, выпрыгнуть из мусорного бака за спиной и тому подобное. Один Крис не знал меры. Однажды проник в школу ночью и зацементировал пять туалетов в разных корпусах: в спортзале, в фойе, в химической лаборатории, в столовой и – самое впечатляющее – в кабинете Палмера! Тогда я сочла его идиотом… А теперь поняла, что затея была тщательно продуманной. Как он забрался в школу? Где взял цемент? Как попал в кабинет Палмера, не потревожив школьную сигнализацию? (Уж я-то знаю, как это нелегко! Я туда лазила!) Так, может, он и впрямь способен стать инициатором «Шлюшек Рузвельта»? Правда, запустить сайт в одиночку он не мог. Видимо, занимался тем, что обеспечивал контент. (И это объясняет, почему на сайте одной из первых появилась Шеннон, которая в свое время с ним встречалась.) Кроме того, в деле наверняка замешан Пи-Бой, их третий дружок. Но много ли эта троица смыслит в программировании?

– Ключи забыла?

В дверях стояла мама в больничном халате. В руке она держала пакет, набитый грейпфрутами.

– А ты забыла… соковыжималку?

Не всем же быть гениями.

– Ты про это? – Мама подняла пакет. – Пациентка угостила. У нее ферма во Флориде, и она привезла мне подарок, потому что я…

По пути в квартиру мама успела пересказать историю ее болезни. (Лифтами мои родители не пользуются – мол, ходить по лестнице «намного полезнее».) Я слушала краем уха – мысли по-прежнему были заняты Крисом Хайнцем. К счастью, у моей мамы есть всего два типа историй про работу: трогательные или кошмарные. Судя по интонациям, эта была трогательной.

– Отлично, ма!

– Отлично? Ей ампутировали ногу!

Упс… То есть эта была кошмарной.

– Прости, мама. Я устала. Очень долго ждала вас… Ты куда-то уходишь?

Мама сменила больничный халат на джинсы со свитером, хотя обычно переодевалась сразу в пижаму (тоже больничную).

– Твой папа хочет посмотреть новый фильм Пола Андерсона.

– Ты ведь пришла с двойной смены!

– Знаю. Еле стою на ногах. – Она намазала губы помадой и схватила сумочку. – Но твой отец твердо решил посмотреть фильм в день премьеры, чтобы не нахвататься спойлеров. Ты идешь?

– Нет уж, спасибо. Я не понимаю, зачем идешь ты.

– Сама не знаю, Марго. Наверное, потому, что я его люблю. Смысл отношений в том, чтобы делать приятное своему партнеру. Поэтому твой папа тоже притворяется, будто любит теннис, – ради меня.

Я демонстративно возвела глаза. Иногда я совершенно не понимаю своих родителей. Никогда бы не стала тратить время на бесполезное занятие лишь затем, чтобы угодить приятелю или мужу. Однако мои родители не столь амбициозны. Они давно остепенились. Мама забеременела, когда ей было двадцать, и они с папой решили кардинально изменить свою жизнь. В молодости мама мечтала стать врачом и уехать волонтером в африканскую больницу. Отец заканчивал второй курс школы кино и работал вечерами в прачечной, чтобы оплачивать учебу. Мое появление заставило их распрощаться с мечтами. Они говорят, что ни о чем не жалеют, но я не знаю, можно ли им верить. Посмотрите, например, с каким упорством отец тащит маму на премьеру. Может, в глубине души он хотел бы, чтобы это был его собственный фильм? А мать клянется, что обязательно уедет в Африку, когда я закончу колледж и устроюсь на работу. Вопрос в том, хватит ли ей духу?

– Вернемся ближе к полуночи. Можешь позвать Сэмми, если хочешь. Но Эйвери – не смей. Договорились?

– Хорошо.

Лучше отвыкайте от мысли, что я встречаюсь с Эйвери.

– Люблю тебя!

За мамой хлопнула дверь. Я устроилась на диване, грызя крекер. Руки больше не дрожали, хотя изредка меня потряхивало. Я на всякий случай погуглила «повреждение нервов», «тромбы» и «судороги в руке», но не нашла ничего полезного. Достала ноутбук и снова проверила телефон Криса. Тот активно переписывался, на сей раз отправляя сообщения в разные группы:

КРИС: в субботу стебная вечеринка у меня дома. оденьтесь прилично, но со смыслом. зову всех подряд.

Кажется, он решил устроить ежегодную пирушку в честь своего дня рождения. Под «оденьтесь прилично, но со смыслом» имелось в виду «оденьтесь как можно вульгарнее». О прошлогодней вечеринке до сих пор ходили слухи. Кто-то оделся как Ар Келли,[91] другие нацепили откровенно расистские костюмы – от времен «микроагрессии» двухтысячных