Маргаритки - [20]

— Я хотел бы высказать мои соболезнования, — осторожно начал Алекс, ставя чашку на блюдечко.

Рагнар склонил голову.

— Это огромная потеря для нашего прихода, — тихо произнес он. — Невозможно представить себе, как мы восполним такую утрату. Всем нам предстоит осмыслить постигшее нас горе.

Манера священника держаться и его голос внушали Алексу безотчетное доверие. Дочь его сказала бы, что у Рагнара Винтермана — фигура спортсмена старшей возрастной группы.

Настоятель провел руками по густым каштановым волосам.

— Мы в церкви часто говорим, что нужно надеяться на лучшее и готовиться к худшему, — как выражаются янки, «hope for the best, prepare for the worst», — но в этом случае нужно отчетливо представлять себе это самое «худшее». — Он умолк и забарабанил пальцами по чашке. — Боюсь, что многие из нас и прихожан не были готовы к этому.

Алекс поднял брови:

— Простите, боюсь, я вас не совсем понял…

Рагнар Винтерман выпрямился.

— Все здесь были в курсе проблем Якоба со здоровьем, — сказал он, глядя в глаза Алексу. — Все. Но совсем немногие из нас знали, насколько плохо ему иногда бывало. О том, к примеру, что он проходил лечение электрошоком, знало лишь несколько человек. Когда он ложился на лечение, мы обычно говорили, что он в санатории или на курорте. Он сам это предложил.

— Он боялся показаться слабым? — спросил Юар.

Рагнар перевел взгляд на него.

— Я так не думаю, — ответил он и немного откинулся назад. — У него все же была нормальная самооценка. Но он знал, как и все мы, что вокруг этого недуга в обществе существует множество предрассудков.

— Насколько мы поняли, он был болен довольно давно, — произнес Алекс и про себя выругался, что они до сих пор не связались с лечащим врачом Якоба.

— Несколько десятков лет, — вздохнул настоятель. — С юношеских лет. Слава богу, медицина с тех пор сделала большие успехи. Я понял, что первые годы были для него особенно тяжелыми. Вроде бы его мать тоже страдала от депрессии.

— Она жива? — спросил Юар.

— Нет, — ответил настоятель и отпил немного кофе. — Она покончила жизнь самоубийством, когда ему было четырнадцать. Вот тогда он и решил стать священником.

Алекс вздрогнул. Некоторые проблемы, похоже, передаются, как эстафета, от поколения к поколению.

— Что вы думаете о произошедшем вчера вечером? — осторожно спросил он и попытался поймать взгляд настоятеля.

— Вы имеете в виду, верю ли я, что это совершил Якоб? Застрелил Марью, а затем себя самого?

Алекс кивнул.

Рагнар сглотнул несколько раз, глядя мимо Алекса и Юара в окно, на снег, лежащий на деревьях и на земле.

— Увы, я думаю, что именно так все и произошло.

И, словно вдруг ощутив, что сидит в крайне неудобной позе, он подвинулся и закинул ногу на ногу. Свои большие ладони он положил на колени.

Единственным звуком, нарушавшим повисшую тишину, было чирканье ручки Юара, скользящей по наполовину исписанной странице блокнота.

— Последние трое суток он явно был в ужасном состоянии, — произнес Рагнар напряженным голосом. — И я жалею, да, сожалею от всего сердца, что не поднял тревогу и ничего не рассказал хотя бы Марье.

— Что именно? — спросил Алекс.

— О Каролине, — промолвил Рагнар и, наклонившись над столом, спрятал лицо в ладонях. — Бедняжка Лина, у нее вся жизнь пошла наперекосяк.

Алекс заметил, что Юар перестал писать.

— Вы хорошо ее знали? — поинтересовался он.

— Взрослой — нет, не очень. Я хорошо ее знал, когда она была моложе, — произнес Рагнар. — Но Якоб постоянно рассказывал о ее жизни. О ее пристрастии к наркотикам и попытках с ними покончить.

Он покачал головой.

— Якоб лишь несколько лет назад осознал, что с ней происходит. Она всегда ведь была очень требовательна к себе, и когда во время учебы она не смогла всегда быть первой, то начала пробовать разные наркотики. Сначала чтобы успевать больше и лучше, а потом эта зависимость стала ее очередной проблемой.

— Но ее мать, Марья, наверняка тоже знала о проблемах Каролины? — предположил Алекс.

— Разумеется, — ответил Рагнар. — Но с отцом у девушки были более доверительные отношения, поэтому именно он лучше представлял себе ситуацию. А поскольку проблем у супругов и без этого хватало, Якоб предпочел не посвящать Марью во все подробности.

— Все равно она должна была что-то заподозрить, — заметил Юар. — Ведь, насколько я понимаю, дочь регулярно принимала наркотики на протяжении нескольких лет.

— Да, это, конечно, так, — принялся объяснять Рагнар с некоторой жесткостью в голосе. — Но при некотором усилии все можно сгладить, тем более для матери, которая все равно не в силах увидеть очевидное.

— Вы имеете в виду, она закрывала глаза на некоторые проблемы дочери? — спросил Алекс.

— Да, именно так, — подтвердил Рагнар. — И по-моему, не так уж это странно. Альбинам и без того было тяжко из-за болезни Якоба, а тут внезапно еще и с дочерью проблемы. У Марьи просто не осталось сил. Так иногда случается.

Алекс, как отец двоих детей, не был так уж согласен с настоятелем, а впрочем, комиссар плохо представлял себе, что такое постоянно жить рядом с человеком, страдающим тяжелой депрессией. Наверное, существует некий естественный предел горя, которое человек может вынести. В этом смысле Рагнар прав.