Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - [46]

Но она по-прежнему находилась при арестованном брате, тогда как весь двор пребывал в смятении. Впрочем, дворянин, которому было поручено их охранять, «господин де Лосс, добрый старик, бывший еще наставником короля, моего отца, и который любил меня, как дочь», заверил их в своей поддержке и поддержке со стороны других сеньоров, возмущенных подобными методами. Что касается королевы-матери, она попыталась ослабить напряженность и после нескольких часов обсуждения преуспела в этом. Король вернул свободу брату и потребовал общего примирения, которое приобрело бурлескный облик — Бюсси заключил Келюса в объятья «на манер Панталоне. От этой сцены все общество, будучи еще во власти удивления и осознания важности происходящего, не смогло удержаться от смеха». Трагикомедия, по выражению королевы, закончилась.

Что до взаимного недоверия, оно оставалось очень сильным, и король по-прежнему строго надзирал за герцогом, который во второй раз в жизни принял решение бежать. «Он сообщил мне о своем желании. Понимая, что речь идет о его безопасности, а король и королевство не могут пострадать из-за этого [бегства], я одобрила его намерение. В поисках способа осуществить это […] он не нашел ничего иного, кроме как бежать через окно моей комнаты, которое выходило на ров и находилось на третьем этаже». Итак, на сей раз Маргарита была активной сообщницей беглеца. Она приобрела канат, который ей принесли в футляре от лютни, и была готова оказать содействие. Отъезд был назначен на 14 февраля, то есть через неделю после «ареста» Франсуа. В тот вечер она сидела за столом с матерью и братом, когда услышала, как Екатерину тихо предупредили о возможном побеге сына. Когда тот удалился, королева-мать обратилась к дочери. «Вы знаете, что я заверила короля в том, что Ваш брат никуда не собирается бежать», — сказала она, и смущенная Маргарита поручилась жизнью за верность герцога. Тем не менее через несколько минут она помогла ему скрыться: «Вместе мы привязали веревку к опоре. Выглянув в ров и никого не заметив поблизости, […] мы помогли спуститься сначала моему брату, который смеялся и шутил, […] затем — Симье, […] наконец, Канже, камердинеру брата». Все трое добрались до аббатства Святой Женевьевы, где встретили Бюсси, а потом бежали в Анжер.

Этот побег, успешный для пленников, не преминул обернуться плохо для их соучастников, оставшихся в Лувре. В самом деле, камеристки Маргариты, пытаясь избавиться от веревки, засунули ее в камин, чтобы сжечь, чем едва не вызвали пожар и привлекли внимание стражников, которые пришли выяснить, что случилось. «Я сказала камеристкам, чтобы они подошли к двери и как можно любезней спросили, чего они [стрелки] хотят, говоря при этом негромко, как будто я уже сплю. Что они и сделали. […] Мои женщины уверили их, что ничего не надо делать и они сами со всем справятся, иначе стрелки разбудят меня… Последние удалились». Через два часа, когда отъезд герцога обнаружился, Маргариту вызвали к королю и королеве-матери. Она оправдывалась, утверждая, что тоже была обманута. «Однако могу поклясться своей жизнью, что отъезд моего брата не нанесет никакого урона службе короля и что он отправился в свои владения с единственной целью — подготовить все необходимое для своего предприятия во Фландрии. Это немного смягчило ситуацию, и мне позволили вернуться к себе». На следующий же день, то есть 15 февраля, королева-мать покинула Париж, чтобы последовать за беглым сыном и узнать его намерения. Как и сказала Маргарита, они оказались мирными, и с 1 марта король успокоился. Через две недели Екатерина вернулась в Париж[186].

Снова заговорили о путешествии в Гасконь, которое назначили на Пасху[187]. Генрих III знал, что у него больше нет ни одного предлога, чтобы держать сестру в Лувре, да и интриговала она слишком открыто. Он также знал: если позволить ей ехать к мужу, надо уладить вопрос приданого, все еще не выплаченного, и это не значило дать ей наличными миллион турских ливров, обещанный в 1572 г., а значило, как просила королева, обратить его в королевские домены, доходы с которых были бы регулярными. Жалованными грамотами от 18 марта он предоставил сестре области Ажене, Руэрг, четыре судейства (jugeries) Верден-на-Гаронне, Рьё, Ривьер и Альбижуа, а также графства Керси и Гор — на всех этих землях король отказывался от своих «прав высокого, среднего и низшего суда»[188]. Маргарита задним числом находит этому жесту определенную подоплеку — не без оснований. «Не желая, чтобы я уехала недовольная им, рассчитывая во что бы то ни стало порвать мои дружеские связи с братом, он осыпал меня всеми видами благодеяний и пожаловал мне — и соответствии с обещанием, которое королева моя мать дала мне при заключении мира в Сансе, — земли в счет моего приданого, а кроме того, право назначения на должности и бенефиции. Помимо этого, мне был предоставлен пенсион, который обычно получали дочери Франции, и король лично достал мне наличные деньги из своих сундуков. Он брал на себя труд каждое утро посещать меня, демонстрируя, насколько его дружба может быть для меня полезней, чем дружба с моим братом, ведущая только к печальному концу».