Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - [44]

Наутро, после очень беспокойной ночи, возникли новые проблемы. У ворот Динана появился отряд дона Хуана, предлагая эскортировать королеву до Намюра — «все это преследовало двоякую цель, [комментирует она]: с одной стороны, чтобы захватить город, с другой — чтобы я оказалась в руках испанцев». С согласия бургомистров королева поспешила покинуть эти места, переправилась через Маас в южном направлении и достигла замка Флерин, все еще преследуемая испанскими солдатами. Новый повод для волнений: хозяйка замка, которая была одна и решила, что замок штурмуют, заперлась в донжоне и отказалась принимать группу; к счастью, подоспел ее муж[178] и всех впустил; его специально прислал граф де Лален, чтобы обеспечить возвращение королевы во Францию через города, принявшие сторону Штатов. Таким образом, Маргарита беспрепятственно доехала до Като-Камбрези, сожалея, что не смогла вновь проехать через Моне, как обещала графине; она написала последней и послала подарки. Однако еще не все опасности остались позади. Поскольку на французской границе скопились гугенотские войска, королева рано утром выехала верхом в сопровождении всего нескольких человек и галопом домчалась до Катле; оттуда она вернулась в свои владения и 12 или 13 сентября прибыла в Ла-Фер, чтобы дожидаться возвращения спокойных времен.

Кстати, ждать их оставалось недолго (по крайней мере, во Франции), поскольку Генрих III заявил 16 сентября, что переговоры с Наваррой завершились подписанием мира[179]. Герцог Алансонский 12 октября покинул Париж, выехав в Ла-Фер[180]. Там он встретил сестру, общество которой было «раем, насыщенным наслаждениями», тогда как оставленное им общество — «адом, наполненным только яростью и муками»; во всяком случае, такие слова она приписывает ему в «Мемуарах», но они близки к реальности, как мы скоро увидим. Отчитавшись ему о переговорах, которые вела ради него, Маргарита приняла у себя графа де Монтиньи, брата графа де Лалена, в свите которого «было четверо или пятеро именитых людей из Эно, один из которых привез письмо от господина д'Энши и имел от него поручение передать брату, что д'Энши предлагает ему свои услуги и заверяет, что цитадель Камбре — в его распоряжении. Господин де Монтиньи, со своей стороны, передал слова своего брата […] о готовности помочь установить власть [герцога Алансонского] над всем Эно и Артуа». Герцогу Алансонскому оставалось собрать армию. В то время как фламандцы отбыли готовить почву, герцог вернулся ко французскому двору в первые дни ноября, «рассчитывая добиться королевских милостей и организовать это предприятие», в Маргарита еще на несколько дней осталась в Ла-Фере.

Так закончилась миссия королевы Наваррской в Нидерландах. Итог, который королева ей подвела, соразмерен ее успеху. Конечно, она не изменила ничего в корне только чарами своих слов или обаянием. Как подчеркивала она сама, сеньоры, с которыми она беседовала, уже изначально были в большей или меньшей степени расположены в пользу Франции. Очевидно, что успех или провал кандидатуры принца — служившей ставкой во внутриполитической борьбе в Нидерландах — зависел от множества других факторов, помимо убедительности речей принцессы. Однако неоспоримо, что она сумела привлечь на сторону брата некоторое количество вельмож, влиятельных в южных провинциях. Впрочем, конкретные результаты ее дипломатических трудов выявятся в последующие годы: ведь граф де Лален в 1578 г. останется единственным сторонником Алансона, а в 1579 г. г-н д'Энши действительно передаст последнему город Камбре. Однако с тех пор Маргарита должна была расстаться с ролью дипломата. Поскольку Бержеракский договор установил новый мир с гугенотами, ей пора было ехать к мужу. Кстати, этот вопрос с августа был предметом обсуждения между Наваррой и Короной[181].

Поэтому почти ровно через два месяца она покинула Ла-Фер и вернулась в Париж, где о ее прибытии 12 ноября сообщил тосканский посол[182]. Двор с большой помпой встретил ее в Сен-Дени: король, королева Луиза и королева-мать «меня приняли с большими почестями и доброжелательством, находя удовольствие от моего рассказа обо всех знаках уважения и празднествах во время моего путешествия и пребывания в Льеже, равно как о приключениях на обратном пути». Прежде в ней восхищались красотой и культурой, теперь хвалили за умение вести переговоры, как это сделал посол Джироламо Липпомано, подчеркнувший, что «эта принцесса воистину имеет столь же развитый ум, как и ее мать: она весьма способна к делам. Пребывая на водах в Спа и в окрестностях, она почти сумела заключить договор между своим братом г-ном Алансонским, графом де Лаленом и другими фламандскими сеньорами, притом что сеньор дон Хуан, с которым она встречалась и трапезничала в Намюре, ни в малейшей мере этого не заподозрил»[183].

Отъезд в Гасконь был намечен на начало декабря, и королева-мать твердо решила сопровождать дочь. Тогда она согласилась, — пишет Маргарита, — пересмотреть вопрос с ее приданым, который все еще оставался нерешенным. «На этом [решении] и остановились, однако, в духе нашего двора. Ибо вместо моего скорого отъезда […] они задержали его на пять или шесть месяцев, как и отъезд моего брата, тоже спешившего в поход во Фландрию». На самом деле, похоже, Екатерина решила отложить поездку из-за того, что в Пуату и Гиени все еще было неспокойно