Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [95]

Потеря боевого корабля и 368 человек его экипажа явилась большим ударом по престижу хунты и серьезным психологическим потрясением, от которого Аргентина не оправилась. Английская бульварная пресса разжигала ура-патриотические страсти. «Врезали!» — аршинными буквами во всю полосу объявила газета «Сан» о потоплении «Бельграно». Но через два дня ракета «Эгзосе» французского производства, выпущенная истребителем-бомбардировщиком «Супер Этандар» попала в английский военный корабль «Шеффилд»; 22 человека из команды в 270 были убиты. Тэтчер находилась в палате общин, когда ее личный секретарь сэр Клайв Уайтмор передавал ей записку, в которой говорилось, что «Шеффилд» поврежден и горит. Это известие сразило ее. У нее отлила кровь от лица, и она сидела мертвенно-бледная, слушая, как министр обороны Нотт объявляет о происшедшем. Она всегда знала, что потери неизбежны. Уайтлоу, Луин и другие предупреждали ее, что она должна крепиться: будет немало убитых и раненых. Военные руководители в неофициальном порядке предсказывали, что вероятна потеря от шести до десяти кораблей. Этот стал первым.

Дэнис допоздна оставался с нею, пытался поддержать ее и утешить. Она плакала, потом, за полночь, пошла к себе в кабинет писать письма соболезнования семьям погибших моряков с «Шеффилда». Она не могла предвидеть, как будет реагировать страна на потери убитыми и ранеными. Страна, как показывали опросы, поддерживала войну, но англичане с болью воспринимали гибель людей. По данным опроса, проведенного за четыре дня до повреждения «Шеффилда», 60 процентов англичан сказали, что они не готовы пожертвовать ради защиты Фолклендов жизнью хотя бы одного военнослужащего.

Теперь, когда обе стороны понесли урон, потеряв «Бельграно» и «Шеффилд», Фут снова призывал прибегнуть к посредничеству ООН. Дэнис Хили спрашивал: неужели «можно отдать больше жизней аргентинцев и англичан, чем насчитывается жителей на Фолклендских островах»? Роберт Ранси, архиепископ Кентерберийский и бывший однокашник Тэтчер по Оксфорду, предостерегал: «Учитывать возможный риск на каждой стадии развивающегося конфликта — это не только политический, но и нравственный долг». Отказ Ранси безоговорочно поддержать правительство ознаменовал собой начало длительного периода трений между англиканской церковью и Тэтчер.

Еще большую тревогу, чем ропот несогласных внутри страны, внушали признаки ослабления решимости у государств, оказывавших поддержку Англии. До того как был пущен ко дну «Бельграно», большинство европейских партнеров Англии поддерживали правительство Тэтчер, сократив торговые связи с Аргентиной и наложив жесткие экономические санкции. Теперь же некоторые из них заколебались. Первой откололась Ирландия, выступившая за посредничество ООН. Заявление ирландского министра обороны Патрика Пауэра, сказавшего: «Яснее ясного, что англичане теперь — форменные агрессоры», привело Тэтчер в ярость. Реакция Дублина подкрепила ее врожденную антипатию к ирландцам, которых она считает в большинстве своем людьми неосновательными, лицемерными и — по причине нейтралитета в годы второй мировой войны — бесхребетными.

Новые сомнения высказал Бонн, да и из Парижа приходили плохие вести. Когда разразилась война, французы оказали неоценимую помощь. Так, специалисты Франции передали английским специалистам технические данные ракеты «Эгзосе», что позволило британским ВВС и ВМС принять контрмеры. И впрямь, за время войны в английские корабли попало всего двадцать пять ракет и бомб, из которых разорвалось только одиннадцать, — подтверждение, что подсказки французов сделали свое дело. И теперь растущая озабоченность Франсуа Миттерана в связи с расширяющимся размахом военных действий тревожила Тэтчер.

Досадуя на колеблющихся европейцев, она была полна решимости не потерять поддержку американцев. Уайнбергер, ускоривший поставку 200 ракет «Сайдуиндер», стал в ее глазах героем. Но для того, чтобы сохранить поддержку Белого дома и известное сочувствие международной общественности, премьер-министр согласилась попытаться еще раз прибегнуть к дипломатии. Политически это был верный и своевременный шаг. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Хавьер Перес де Куэльяр пытался найти дипломатическое решение в течение трех недель, предлагая планы прекращения огня и установления перемирия, поэтапный вывод войск, управление ООН — в сущности, все, что предлагал Хейг, — но ни одна из сторон не уступала ни на йоту.

То, что Аргентина категорически отвергала предложения ООН, в конце концов спасло положение Англии на дипломатическом фронте. Прими Аргентина какие-нибудь из этих предложений, и Соединенные Штаты, по твердому убеждению Тэтчер и членов военного кабинета, потребовали бы, чтобы Англия согласилась вести переговоры на основе новых положений, как потребовал этого Эйзенхауэр от Идена во время Суэцкого кризиса. Поэтому Тэтчер испытывала радость и облегчение, когда Аргентина просто говорила «нет». Значит, не будет никакого неприятного компромисса {21}. Вопрос решится на поле боя.

В ситуации, когда переговоры зашли в тупик, зима надвигалась, а правые консерваторы обвиняли Тэтчер в чрезмерной уступчивости, она отдала приказ о тотальном вторжении. Коммандос — с вычерненными для маскировки лицами и в тяжелых маскхалатах — на десантных судах двинулись к берегу и высадились на слабо защищенных взморьях. Развернувшись веером, десантные части двинулись вперед по продуваемым ветром пустошам. Врожденная способность премьер-министра гнать прочь нерешительность и неуверенность в себе как нельзя лучше отвечала требованиям, предъявляемым к руководителю военного времени. Она теперь лучше выглядела и лучше себя чувствовала. Всеми фибрами души она ощущала: близится финал. На съезде консервативной партии в Перте, Шотландия, она заявила: «За последние несколько дней мы стали свидетелями того, как наша древняя страна единодушно поднялась, чтобы ответить на вызов, который она не может игнорировать. Может быть, мы удивили даже себя и мы удивили, как мне известно, всех тех, кто не ждал этого от нас… Вновь забили источники, питающие чувство гордости за Англию» {22}.