Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [97]

Эти два с половиной месяца полностью изменили ее политическое положение. Практически переменилось не так уж многое. Перед Англией по-прежнему стояли все те проблемы, которые угрожали ей перед диверсией Гальтьери. Однако психологически все стало иным. Изменилось настроение страны, изменилось и отношение к Англии. Рейган увидел Тэтчер в новом свете. Она безошибочно подыгрывала ему, сохраняя поддержку американцев в каждый критический момент и получая от них неоценимую помощь.

Теперь, когда оппозиция была ослаблена, а до конца пятилетнего срока ее правления оставалось полтора года, Тэтчер начала строить планы на второй срок правления, тогда как горячие ее приверженцы восторженно поговаривали и о третьем. Сама Тэтчер таких далеко идущих намерений не высказывала, но после Фолклендов ее шансы быть избранной, ранее практически равные нулю, стали почти стопроцентными. Первый ее срок ушел на усвоение трудных уроков. Второй срок она хотела посвятить применению усвоенного на практике. Всем, готовым ее слушать, она не уставала повторять, что у нее есть твердые убеждения, которые она хочет претворить в жизнь. Теперь она встала в один ряд с известнейшими мировыми лидерами. Однако они, союзники и противники, не оказывали влияния на ее систему взглядов. Ибо ее идеи, продолжала утверждать она, все-таки «зародились в той убежденности, которую я приобрела в маленьком городке благодаря отцу — человеку твердых убеждений».

Глава одиннадцатая ФОЛКЛЕНДСКИЙ ФАКТОР

Тэтчер рассматривала Фолкленды как свой личный успех, как торжество ее убеждений. Она отдавала должное храбрости солдат, но в подтексте ее похвал угадывалась непоколебимая вера, что она выдержала борьбу в одиночку. «Мы сражались, пользуясь поддержкой многих и многих людей во всем мире, — сказала она, выступая на митинге, — и все же мы сражались в одиночку» {1}. Она имела в виду Англию, но это относилось и к ней самой. Тэтчер никогда не страдала излишней скромностью, даже когда немного скромности, пускай напускной, ей не повредило бы. После Фолклендов она, как всегда, высказывалась с обезоруживающей откровенностью, охотно признавая свою собственную популярность. Будучи спрошена, кто станет премьером после нее, Тэтчер ответила с бесцеремонной самоуверенностью, но вполне серьезно: «После меня? Я».

Теперь перед ней встала задача: не дать растратиться впустую энергии военной поры. Раз страна смогла продемонстрировать свое мужество в войне, то почему бы не использовать то же воодушевление в мирное время? Резкий экономический спад, наступивший после второй мировой войны, не обязательно должен был повториться. И несмотря на все еще высокий процент безработицы, имелись вполне определенные основания для оптимизма. Признаки того, что экономическое положение начинает улучшаться, подтверждались. В течение 1982 года инфляция снизилась с 12 до 6 процентов, бюджетный дефицит был приведен в норму, а в торговом балансе обозначилось активное сальдо — показатель экономического здоровья. Этот сдвиг произошел отчасти по причине краха ОПЕК, организации тринадцати стран — экспортеров нефти, установившей высокие продажные цены на нефть в 70-е годы, а отчасти — благодаря доходам от добычи нефти в Северном море. Сочетание благоприятных симптомов в экономике с победой на Фолклендах вызвало общий духовный подъем в стране. Впервые со времени водворения Тэтчер на Даунинг-стрит исследования общественного мнения констатировали, что в Англии большинство людей смотрят в будущее не с пессимизмом, а с оптимизмом. Премьер-министр истолковала эти настроения как симптом того, что страна больше не желает, чтобы ею помыкали и предъявляли к ней требования. «Мы перестали быть отступающей нацией». Это была ее надежда, ее долговременная цель, но остановилось ли отступление на самом деле? Судить об этом было еще слишком рано: робкие обнадеживающие признаки не давали полной уверенности. Как заявил Питер Дженкинс, определенно только одно: афишируя себя и Англию в роли победительницы, премьер-министр добилась того, что «фолклендский фактор стал тэтчеровским фактором» {2}.

Поворот к лучшему послужил поводом для предположений и догадок о возможном назначении ею досрочных выборов. Ее срок полномочий истекал только в мае 1984 года, но правительство, которое медлит с назначением выборов вплоть до окончания срока полномочий, часто подвергает себя риску. В последние месяцы своего пребывания у власти оно теряет маневренность, так как больше не может держать оппозицию в напряжении и заставлять ее нервничать.

Для того чтобы воспользоваться победой на Фолклендах и другими благоприятными факторами для получения нового пятилетнего мандата, ей следовало назначить выборы или на июнь, или на октябрь 1983 года. Она склонялась к тому, чтобы назначить выборы на октябрь. Ведь в случае поражения ей пришлось бы — и перспектива эта ей не улыбалась — уйти намного раньше времени. Май представлялся привлекательным месяцем для избирательной кампании: длинные светлые вечера позволяли максимально развернуться с предвыборной агитацией, но при назначении выборов на май получилось, что пребывание правительства у власти едва-едва составит четырехлетний срок, тогда как, по убеждению Тэтчер, чтобы послужить стране с полной отдачей, правительство должно отработать как минимум полные четыре года из пятилетнего срока своих полномочий {3}. Это исключало назначение выборов до мая, но предвыборная лихорадка достигла к началу весны такой интенсивности, что и откладывать их до осени тоже не представлялось возможным. В ожидании неминуемых выборов Майкл Фут подстриг свои спутанные седые лохмы, а Тэтчер, все еще не решившая, какая дата наиболее благоприятна, поставила коронки на зубы — на всякий случай.