Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [92]

Одна британская флотилия, проводившая учения у Гибралтара, уже взяла курс на Фолкленды, хотя на борту флагмана не было карты островов. «У меня не было и карты Фиджи, — прокомментировал этот факт командир флотилии адмирал сэр Джон Вудворд впоследствии. — Туда нас могли отправить с такой же степенью вероятности» {9}.

Из гавани Портсмута, минуя «Викторию» — флагманский корабль лорда Нельсона в победоносном Трафальгарском сражении 1805 года с франко-испанским флотом, плавно выходили под звуки оркестров на берегу авианосцы «Инвинсибл» и «Гермес», на палубах которых выстроились моряки в сине-белой форме. На набережной стояли, размахивая британскими государственными флагами, сотни англичан; одни выкрикивали слова ободрения, другие плакали. На борту авианосца «Инвинсибл» отплывал двадцатидвухлетний пилот вертолета принц Эндрю, являвшийся вторым по очередности английским престолонаследником.

Выйдя на просторы Атлантики, авианосцы соединились с двумя десятками эскадренных миноносцев, фрегатов и кораблей поддержки, образовав крупнейшую армаду со времен второй мировой войны. А впереди, далеко оторвавшись от надводных судов, шли к островам на скорости 35 миль в час, пеня волну, четыре атомные торпедные подводные лодки. В Саутгемптоне на пассажирском лайнере «Канберра», совершавшем туристские круизы, демонтировали роскошное отделочное оборудование и сооружали две вертолетные площадки, одну — над плавательным бассейном, из которого спустили воду. Готовился к скорому отплытию, после аналогичного переоборудования, и лайнер «Куин Элизабет II», краса и гордость английского гражданского флота.

После того как английская эскадра вышла в море и самые первые решения были приняты, Тэтчер начала обретать большую уверенность. Никаких переговоров о будущем островов не будет, пока Аргентина не выведет свои войска. Ее новым объединяющим лозунгом стало: «Мы должны отвоевать эти острова!» Она напомнила слова королевы Виктории, сказанные в ответ на вопрос восемьдесят три года назад, когда британские войска вели тяжелые бои с бурами в Южной Африке. «Неудача? Всякая возможность исключается!» — сказала она. Это изречение лежало на письменном столе Черчилля в продолжение всей второй мировой войны. «Нам понадобятся весь наш профессионализм, наше чутье, природная хитрость и все наше снаряжение, — говорила Тэтчер. — Действуя спокойно и хладнокровно, мы добьемся успеха». Пим, памятуя о Чемберлене, заявил в палате общин: «Англия не умиротворяет диктаторов». Тэтчер отклонила последний из прозвучавших призывов к ее отставке со словами: «Нет, теперь время проявить силу и решительность».

Ее страна думала так же. Согласно одному опросу общественного мнения, 83 процента англичан высказались за возвращение Фолклендов. На вопрос, следует вернуть их силой или дипломатическим путем, 53 процента ответили — силой. Настроение общественности упрочило позиции кабинета Тэтчер. Объявляя об установлении вокруг островов 200-мильной запретной зоны, министр обороны Джон Нотт добавил, что любые суда внутри этой зоны станут объектом нападения. «Мы будем открывать огонь первыми, — заявил он. — Мы будем топить их; разумеется, внутри 200-мильного радиуса».

Посреди всех этих военных мероприятий не забывали и о дипломатии, но администрация Рейгана оказалась в весьма щекотливой ситуации. «Положение очень трудное, — говорил Рейган на первых порах, — потому что мы дружим с обеими сторонами». Вашингтон не хотел, чтобы помощь Англии поставила под угрозу его улучшающиеся отношения с Аргентиной. Поначалу позиция Соединенных Штатов выглядела нелепо: создавалось впечатление, что они не могут сделать выбор между Великобританией, своим ближайшим союзником, и Аргентиной, страной, совершившей агрессию на Фолклендах и управляемой военной хунтой.

За этой проблемой стоял серьезный политический раскол в администрации США. Бывший верховный главнокомандующий вооруженными силами НАТО Александр Хейг и министр обороны Каспар Уайнбергер занимали твердую англофильскую позицию. «Если вам чего-то не будут давать, — постоянно говорил Уайнбергер своим друзьям, английским военным, — звоните прямо мне. Все, что у нас есть, — ваше» {10}.

На другой стороне были Джин Киркпатрик, представлявшая Соединенные Штаты в ООН, и Томас Эндерс, помощник государственного секретаря по американским делам, ведавший политикой США в Латинской Америке. Они ратовали за более уравновешенный подход США во имя сохранения добрых отношений Вашингтона с Южным полушарием. Аргентина, твердили они, оказывала Соединенным Штатам важную помощь, поддерживая их политику борьбы с коммунистическими партизанскими движениями в Центральной Америке, в частности против сандинистского режима в Никарагуа. Эти усилия, доказывала Киркпатрик, не должны быть поставлены под угрозу из-за Фолклендов и традиционной близости к Англии. Замешательство администрации, обусловленное внутренним расколом, усугубилось после того, как в день аргентинского вторжения Киркпатрик дала обед в честь посла Гальтьери в Соединенных Штатах. «Мы не в восторге», — заметил английский посол Хендерсон, услышав об этой трапезе {11}.