Манзовская война. Дальний восток. 1868 г. - [38]
Этого, скорее всего, не случилось бы, исполни Холевинский отданные ему приказания. Стоило капитану, уяснив обстановку и важность Никольской, как главного узла путей сообщения, вовремя занять её всем ситхинским гарнизоном, и манзы едва ли решились бы на нападение. Заметную роль сыграло и то обстоятельство, что Садовников, уехавший в Хабаровку из станицы Буссе ещё до того, как туда поступила телеграмма Дьяченко, не привёл своих людей в Никольскую.
Слух о сожжении деревни заставил Холевинского послать к ней пеших и верховых разведчиков. Однако возвращаясь, они доносили лишь о многочисленных манзах. В Раздольном запаниковали. Ежечасно ожидая нападения, Холевинский отправил женщин с детьми и имуществом в лодках вниз по Суйфуну. Отчётливого представления о происходящем у капитана не было вплоть до 17 мая, когда он передал прибывшему Дьяченко, что в Никольской все крестьяне и солдаты перебиты. Подполковник не удовлетворился такими сведениями и выслал на разведку 14 конных охотников, сумевших в течение двух дней выяснить истинное положение дел. Ещё до того, как от них поступило подробное донесение, Дьяченко телеграфировал Пфингстену в Посьет, чтобы он договорился с прибывшими туда представителями китайских властей об усилении охраняющих границу маньчжурских войск, дабы задержать манз, разоривших Никольскую. Китайские чиновники признали последних разбойниками и даже обещали содействие в поимке, но слова своего не сдержали. Манзы, двинувшиеся от Никольской вверх по Суйфуну, безнаказанно скрылись за границей.
Надо сказать, что впоследствии, подводя итоги совершившимся событиям, Дьяченко указал лишь на такие помехи скорому подавлению манзовского выступления, как недостаток личного состава, перевозочных средств, патронов, плохое знакомство с лесистой и болотистой местностью, картами которой воинские части не располагали. В рапорте же контр-адмирала Фуругельма отмечались «малая подготовленность в боевом отношении войск, занятых исключительно работами, и крайний недостаток в энергических и здраво понимающих своё дело офицерах», а также запоздалость реакции командования, во многом предопределявшаяся дурным состоянием разведки и связи>85. Показательно, что областное начальство взяло бразды правления в свои руки месяц спустя после пролития первой крови: распоряжения полковника Тихменёва стали поступать к Дьяченко только с 19 мая.
За четыре дня до этого, когда командующий войсками прибыл в Хабаровку, им было получено кружным путём, через Николаевск, донесение Холевинского, что 500 манз находятся на реке Лефу и угрожают станции Верхне-Романовой. Это известие в дополнение к сведениям, поступившим ещё в Мариинске от Дьяченко, побудили Тихменёва на следующий день, 16 мая, телеграфировать ряд приказаний. Капитану Холевинскому он предписал отправить весь ситхинский гарнизон в Никольскую (которой к тому времени уже не существовало!), а также выставить возможно более сильные караулы в верховьях Лефу, около Лоренцовой, куда выводила нахоженная манзовская тропа с Сучана. Майору Пфингстену было приказано прикрыть караулами верховья рек Илахэ, Тизенхэ и Мангугай, дабы обеспечить безопасность корейских поселений и порядок среди местных манз, отличавшихся своеволием. Эта телеграмма в значительной мере повторяла посланную ранее подполковником Дьяченко, дополняя её поручением майору заведования всей пограничной линией от корейских застав до фанзы Супытина. Сверх того Пфингстен должен был, максимально сократив наряды и работы, выделить 150 человек в распоряжение окружного начальника. В свою очередь Дьяченко получил приказание идти с ними на Цымухэ либо к иному пункту, сообразуясь с планом Тихменёва, телеграфировавшего ему, что «манзы не должны быть выпущены из наших пределов, а потому я двинусь к Сучану или куда укажут обстоятельства с отрядом из 300 стрелков с тем, чтобы шайки манзов стеснить к Стрелку и там их истребить»>86.
Свой замысел полковник разъяснил в рапорте контр-адмиралу Фуругельму от 16 мая, в котором выразил убеждение, что главные силы взбунтовавшихся манз должны быть уничтожены одним решительным ударом, для водворения полного порядка и преподания наглядного урока всем авантюристам, стремящимся к расхищению природных богатств, составляющих достояние российского правительства. Именно в этот день в Хабаровке завершилось формирование стрелкового полубатальона, поступившего под командование капитана Флоренского. Тогда же с Верхне-Романовой было получено донесение, что ей угрожает скопище манз, численностью до 1000 человек, надвигающееся на Даубихэ с Сучана. Это известие подтвердили гольды, бежавшие на Уссури с верховьев Даубихэ. Учитывая, что данная шайка может выйти за границу в районе 4-го сунгачинского поста, произведя по пути немало грабежей и убийств, Тихменёв приказал командиру Уссурийского пешего батальона Амурского казачьего войска, подполковнику Н.Ф. Маркову, безотлагательно сосредоточить в станице Буссе роту из 150 хорошо вооружённых казаков. Так впервые в своей истории уссурийское казачество было призвано на боевую службу.
