Маньяк - [5]

— A-а, заходите, сейчас сделаем…

А как зайти? Слева у двери шкаф, забитый томами. Дверцы открыты. Народные заседатели перед ним, готовят к процессу нужные материалы, не пройти. Сразу за шкафом впритык к столу Акубжанова стол еще одного судьи, которого обложили томами так, что выглядывает только полголовы.

— Ребята, пропустите, сдвиньтесь в сторону, — просит Акубжанов.

Он встает, жадно докуривает сигарету, придерживая ее указательным и средним пальцами левой руки. Дым тянется в приоткрытую створку окна. Акубжанов поворачивается вправо, к сейфу, вспомнив, задвигает стул под стол, чтобы не мешал, приближается, открывает сейф, достает папку, выдвинув стул, садится, выписывает пропуск. Безбожный курильщик, начинает кашлять, снова достает пачку, закуривает, продолжает писать и, почти не отрываясь, бросив взгляд на заседателей, замечает:

— И этот том возьмите. Да, да, потребуется…

Худощавый, высокий, он ни минуты не сидит спокойно. Глаза у него немного покрасневшие, есть от чего: эти 222 тома надо читать и перечитывать, чтобы хоть в процессе слушаний не листать-искать. Да и как не быть глазам красными, если вон сколько он курит, да еще сосед помогает. Если бы не открытое окно, то тут давно бы все задохнулись — а на улице не лето, думаю, что и в поясницу скоро начнет «стрелять»: он прямо на сквозняке сидит. А может, привык — Акубжанов живет в небольшом городке Азове и каждый день ездит в Ростов на электричке со сплошь выбитыми окнами.

— А… Я холостяк, вынесу, — как-то сказал он. — Был бы женат — какая жена станет терпеть — у меня сейчас ни дня, ни ночи…

Пропуск он подписал и теперь нужно преодолеть обратный путь мимо народных заседателей. Их двое — один невысокий блондин с гладко зачесанными назад волосами, второй высокий с пышной черной шевелюрой и бородкой. Александр Леви — шофер, Владимир Александров — рабочий завода. Акубжанову пока везет: у других судей рассмотрение дел все откладывается и откладывается, работа Дома правосудия практически парализована: народные заседатели, избранные в давние времена, в нынешних экономических условиях, когда коллектив не очень охотно оплачивает занятых в суде, а не на производстве, людей, поставлены перед выбором: или возвращайся на рабочее место, или заседай, но платить тебе не будут.

Александр и Владимир прикрыли, как могли, створки шкафа, вытянулись, пропуская меня к выходу. И я, протиснувшись, бегу на первый этаж, в то же фойе, из которого можно попасть в зал № 5, где будет проходить процесс.

Этот зал в здании самый просторный. Когда в него вошел, невольно остановился и подумал: видимо, в старые времена здесь устраивали балы: теперь здесь правит бал правосудие. Справа и слева от широкого прохода шеренгами стоят массивные желтые скамьи. В левой половине двух рядов нет: оставлен проход к большой высокой двери в маленький кабинет, в котором сидят работники канцелярии. Сразу за скамьями справа снизу подходит деревянная лестница, вход этот с трех сторон огорожен массивными перилами цвета слоновой кости, а перед ним возвышается мощная железная клетка из толстых прутьев, дверь в которую открывается со стороны лестницы, ведущей снизу. Клетка и наверху закрыта металлической сеткой.

Прямо по проходу в конце зала возвышается нечто вроде эстрадной площадки, на которой располагаются судейский стол, кресла с высокими спинками, среднее венчает еще старый герб Союза. Справа кафедра для секретаря суда.

Потолок в зале невообразимо высокий, метров, наверное, семь. Три окна начинаются высоко, заканчиваются почти под потолком, занимая практически всю стену. Они в зале единственные, свет бьет в глаза, думаю, что фоторепортерам вряд ли удастся снять судей — они находятся в таком месте, что обильные потоки света проходят мимо и сидящие за столом не очень видны. Еще одна дверь в конце правой стены, за клеткой, ведет в коридор, из которого можно попасть в областной суд, прокуратуру, коллегию адвокатов и множество других организаций, переполнивших кабинеты Дома правосудия…

Начинают занимать места в зале потерпевшие: отцы, матери, родственники погибших. За столом, стоящим между рядами кресел слева и возвышением для суда, разместился представитель Государственного обвинения Николай Герасименко. Вслед за ним за стол напротив, через проход, сел спиной к железной клетке защитник подсудимого Марат Хабибулин.

В зал заглянул судья Леонид Акубжанов с неизменной своей сигаретой, посмотрел влево, вправо, подвигал кадыком на длинной шее, вынул сигарету изо рта, отвел руку с нею назад, ближе к двери, тихо сказал, обращаясь ко мне:

— Ну как, собираются?.. Значит, начнем вовремя… А вы боялись.

Постояв, ушел. В зале уже людей было много, но стояла тишина. Мимо милиционера и солдата охраны, пошелестев повестками, входили и входили новые люди, тихо пробирались, будто боясь спугнуть тишину, занимали места и застывали, как и все, повернув голову к пустой пока клетке. Биологическая энергия все же есть у человека, она от родственников передалась журналистам, охране, группе психиатров, занявших часть зала, студентам юридического факультета, уговорившим-таки председателя суда пропустить их на процесс… Это влияние я на себе испытал, когда чувство профессионального интереса вдруг захлестнули другие, очень сильные чувства, соединяющие ужас, страх, ненависть, сострадание и какую-то непонятную агрессивность. И мой взгляд тоже вдруг приковало к этой проклятой, пока пустой железной клетке, заслоненной солдатами и милиционерами…