Манолито Очкарик - [9]
Значит, Джиад говорит, что короли в очках не бывают. Хорошо еще, что я не растерялся и быстренько врезал ему в ответ:
— Врешь ты все! Король Балдуин ходил в очках! Это был удар ниже пояса. Про короля Балдуина я вспомнил, потому что наша соседка тетя Луиса любит рассказывать, как она сильно плакала, когда умер Балдуин, король Бельгии. Летом его величество отдыхал в Мотриле, совсем как наша тетя Луиса. Она говорит, что король был очень хороший человек, потому что женился на испанке, которую звали Фабиола, прямо как какую-нибудь артистку. Правда, бедняжка оказалась из таких испанок, у которых ни кожи, ни рожи. Тетя Луиса говорит, что в Мотриле они с королем жили по соседству, прямо дверь в дверь. А мама у нее за спиной всегда ворчит: «Ну, конечно, дверь в дверь. Фантазия у нее разыгралась».
Похоже, Джиада уже здорово достал король Балдуин вместе со своими очками, потому что он сказал:
— Ну что, Очкарик, все еще хочешь быть королем?
Этот тип каждые пять секунд называет меня Очкариком. Тут я допустил политическую ошибку и ответил «да». Тогда Джиад без всякого предупреждения взял и звезданул мне кулаком по очкам, а потом повернулся спиной и объявил:
— Миссия выполнена.
Похоже, у некоторых в жизни одна миссия: двинуть мне кулаком в глаз в парке с Висельным деревом. В этих трагических жизненных обстоятельствах я заприметил дедушку. Он шел в нашу сторону, я решил, что отступление мне обеспечено, и крикнул громиле Джиаду:
— Никакой ты не капитан Америка! У тебя на морде написано, что ты капитан Килька! Так ты всю жизнь и будешь капитан Килька!
Это потому что баре «Спотыкач» его папу все зовут Килькой. Только ты не подумай, что он рыбой торгует.
Похоже, я попал Джиаду по больному месту, прямо как он мне по очкам, потому что он развернулся, на глазах у дедушки сорвал с меня очки и зашвырнул их высоко-высоко, так что они взяли и повисли на Висельном дереве. Дедушка за Джиадом не погнался, потому что с простатитом не побегаешь. Честно говоря, толку от него в таких делах, как от козла молока.
Очки застряли так высоко, что пришлось нам сбивать их камнями.
А потом мы с дедом поплелись домой. Мама меня сначала обняла, когда увидела фингал под глазом, а потом увидела разбитые очки и засветила подзатыльник. А дедушка кричал:
— Хоть ты-то его не бей! Парнишке и так сегодня досталось по первое число!
В общем, вечером все наперебой меня утешали и пересказывали фильмы, которые шли по телеку, потому что без очков я вообще ни фига не вижу.
Вдруг папа с места в карьер закатал рукава и говорит:
— Манолито, давай-ка я тебя научу одному нашему семейному приемчику, чтобы никакой Килькин сын больше к тебе не совался!
Не то чтобы я хвастался, но наш семейный приемчик — офигенная штука. Сначала папа объяснил мне теорию:
— Надо убедить противника, что ты собираешься ударить слева. Он закроет левый фланг, и тут ты ему засветишь мощный удар правой.
В жизни не видел такого крутого удара! Папа только три раза объяснил мне теорию, а на четвертый сказал:
— А теперь, Манолито, покажи, на что способен сын Маноло Гарсии!
Это был мой первый профессиональный удар. Я разбил ему очки. Не знаю, как я умудрился расколотить два стекла сразу. Тайна, покрытая мраком. Тут меня угораздило спросить:
— Как это у меня получилось?
А папа тихонечко так говорит:
— Иди-ка спать, Манолито, а то как бы я не дал тебе сдачи.
Я быстренько нырнул в кровать, сунул свою суперголову поглубже под одеяло и подумал: «Вот бы завтра проснуться, и чтобы прошел уже месяц, а лучше два с этого чертова дня!» Но уши у меня работали, как локаторы. Я слышал, как мама кричит папе на весь коридор:
— Да вы что, с ума все посходили! Мы из-за ваших очков по миру пойдем!
В тот вечер я сказал дедушке, что останусь спать с ним на диване. А то мне без очков одному спать страшно. После такого паршивого дня я даже во сне могу навернуться, это я по опыту знаю. Я лежал, лежал, и тут у меня все начало чесаться. Так всегда бывает, стоит мне разнервничаться. Чешусь, чешусь, как шелудивая собака посреди дороги, и никак не могу остановиться.
— Ты так до крови все расчешешь!
— Да я заснуть никак не могу. Придется теперь из-за этого Джиада спать без очков, из-за Джиада я разбил папе очки, а в школе опять нарвусь на Джиада. Попаду к нему прямо в лапы. Он мне и следующие очки разобьет, и следующие, и еще одни, и еще… Понимаешь, деда, раз уж он на меня взъелся…
— Вот придешь завтра от глазного, и разберемся с твоим Джиадом.
— Если ты его побьешь, меня все будут дразнить педиком.
— А я и не собираюсь его бить. Я выступлю посредником.
— А это что такое?
— Посредники, Манолито, — это такие люди, которые словами добиваются того, чего нельзя сделать ни кулаками, ни бомбами. Будь побольше таких людей, никаких войн не было бы вовсе.
Я хотел было сказать дедушке, что Джиаду слова в одно ухо влетают, а в другое вылетают. Ему вообще фиолетово, кто там что говорит: хоть училка, хоть мама, которая его целыми днями ругает, а уж тем более что там говорят другие ребята вроде меня. Он даже в комиксах одни картинки разглядывает, а подписи не читает. А игры он всегда придумывает такие, чтобы можно было кому-нибудь накостылять по первое число.
