Манфред - [7]

Могучий дух.

Немезида

Быть может, ты желаешь

Спросить еще о чем-нибудь?

Манфред

О нет.

Немезида

Тогда прости на время.

Манфред

Разве снова

Мы встретимся? И где же? На земле?

Но все равно. Я твой должник. Простите!

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

>Зала в замке Манфреда.

>Манфред и Герман.

Манфред

Который час?

Герман

Час до заката солнца,

И вечер обещает быть прелестным.

Манфред

Скажи, ты все ли приготовил в башне,

Как я велел?

Герман

Все, господин, готово.

Вот ключ и вот шкатулка.

Манфред

Хорошо.

Теперь иди.

>Герман уходит.

Мир снизошел мне в душу,

Мир, мне еще неведомый доныне

И непонятный. Если б я не знал,

Что самое обманчивое в мире —

Химеры философских измышлений,

Что мудрость их — пустейшая из фраз

В учено-схоластическом жаргоне,

Я, кажется, охотно бы поверил,

Что золотые грезы о Калоне[18]

Уже сбылись, что я его сыскал

В себе самом. Мой мир недолговечен,

Но все же хорошо его изведать

Хотя однажды. Нужно записать,

Что есть такое ощущенье… Кто там?

>Входит Герман.

Герман

Аббат святого Мориса.

>Входит аббат.

Аббат

Мир дому!

Манфред

Благодарю, святой отец! Да будет

Для замка твой приход благословеньем.

Аббат

Дай бог, чтоб было так! Но я желал бы

Поговорить глаз на глаз.

Манфред

Выйди, Герман.

Что скажет мой достопочтенный гость?

Аббат

Скажу без предисловий: сан, седины,

Желание добра тебе и наше

Давнишнее соседство, хоть знакомы

И не были с тобою мы, дают мне

На это право. Странный и ужасный

Пронесся слух, и этот слух позорит

Твое, граф, имя, — доблестное имя,

Которое ты должен для потомства

Таким же и оставить.

Манфред

Продолжай.

Я слушаю.

Аббат

Ты, говорят, предался

Греховным и таинственным наукам,

Вступил в союз с сынами преисподней,

С нечистой силой демонов и бесов,

Блуждающих в долине сени смертной.

С людьми, своими братьями по духу,

Общаешься ты редко, жизнь проводишь

В уединенье, — свято ли оно?

Манфред

Скажи, кто распускает эти слухи?

Аббат

Мои благочестивые собратья,

Окрестный люд, — твои вассалы даже,

Что на тебя взирают с беспокойством,

Да мы и все за жизнь твою трепещем.

Манфред

Возьми ее.

Аббат

Я прихожу спасать,

А не губить. Я не хочу касаться

Твоей души, но, если справедливы

Все эти слухи, верь, еще не поздно

Очиститься от скверны покаяньем

И примириться с церковью и небом.

Манфред

Я выслушал. И вот что я отвечу:

Кто б ни был я, но я не изберу

Посредником меж мной и небесами

Ни одного из смертных. Если я

Уставы нарушаю — покарайте.

Аббат

Мой сын, я не о каре говорю, —

Я только призываю к покаянью.

Пусть наказует небо. «Мне отмщенье»,

Сказал господь, и, со смиренным сердцем,

Раб господа, я только повторяю

Его глаголы грозные.

Манфред

Старик!

Ни власть святых, ни скорбь, ни покаянье,

Ни тяжкий пост, ни жаркие молитвы,

Ни даже муки совести, способной,

Без демонов, без страха пред геенной,

Преобразить в геенну даже небо, —

Ничто не в состоянии исторгнуть

Из недр души тяжелого сознанья

Ее грехов и сокровенной муки.

Та кара, что преступник налагает

Сам на себя, страшней и тяжелее

Загробных мук.

Аббат

Я рад все это слышать,

Затем что все это должно смениться

Надеждой благодатной, что спокойно

Взирает на блаженную обитель,

Ее же всякий ищущий обрящет,

Коль скоро он покинет путь неправый.

Начало же спасения — сознанье

Его необходимости. Покайся —

И все грехи, что отпустить я властен,

Я отпущу, — что преподать сумею,

Все преподам.

Манфред

Когда несчастный Нéрон,

Чтобы избегнуть мук позорной смерти

Перед лицом сенаторов, недавних

Его рабов, ударил в грудь кинжалом,

Какой-то воин, полный состраданья,

Прижал свой плащ к его смертельной ране,

Но Нерон оттолкнул его и молвил

С величием во взоре: «Слишком поздно!»

Аббат

К чему ты клонишь речь?

Манфред

Я отвечаю

На твой призыв к спасенью: слишком поздно!

Аббат

Нет, никогда не поздно примириться

С своей душой, а чрез нее и с небом.

Иль у тебя нет никаких надежд?

Ведь даже те, что в небеса не верят,

Живут какой-нибудь земной мечтой,

Прильнувши к ней, как тонущий к тростинке.

Манфред

О да, отец, и я лелеял грезы,

И я мечтал на утре юных дней:

Мечтал быть просветителем народов,

Достичь небес, — зачем? Бог весть! быть может,

Лишь для того, чтоб снова пасть на землю,

Но пасть могучим горным водопадом,

Что, с высоты заоблачной свергаясь

В дымящуюся бездну, восстает

Из бездны ввысь туманами и снова

С небес стремится ливнем. — Все прошло,

И все это был сон.

Аббат

Но почему же?

Манфред

Я обуздать себя не мог; кто хочет

Повелевать, тот должен быть рабом;

Кто хочет, чтоб ничтожество признало

Его своим властителем, тот должен

Уметь перед ничтожеством смиряться,

Повсюду проникать и поспевать

И быть ходячей ложью. Я со стадом

Мешаться не хотел, хотя бы мог

Быть вожаком. Лев одинок — я тоже.

Аббат

Зачем не жить, не действовать иначе?

Манфред

Затем, что я всегда гнушался жизни.

Я не жесток; но я — как жгучий вихрь,

Как пламенный самум, что обитает

Лишь в тишине пустынь и одиноко

Кружит среди ее нагих песков,

В ее бесплодном, диком океане.

Он никого не ищет, но погибель

Грозит всему, что встретит он в пути.

Так жил и я; и тех, кого я встретил

На жизненном пути, — я погубил.

Аббат

Увы! Я начинаю опасаться,

Что я тебе помочь уже не в силах.

Но ты еще так молод, я хотел бы…

Манфред

Святой отец! Есть люди, что стареют

На утре дней, что гибнут, не достигнув

До зрелых лет, — и не случайной смертью,