Манфред - [5]

И прочь бегут; какой-то злобный демон

На волоске меня над бездной держит —

И волосок не рвется; в мире грез,

В фантазии, — я был когда-то ею

Богат, как Крез, — пытался я сокрыться,

Но, как волну в отлив, меня уносит

Из мира грез в пучину темной мысли;

С людской толпой сливался я — забвенья

Искал везде, но от меня сокрыты

Пути к нему: все знания, все чары,

Что добыл я столь тяжкими трудами,

Бессильны здесь, и, в безысходной скорби,

Я должен жить, — жить без конца.

Фея

Быть может,

Я помогу тебе.

Манфред

О, помоги!

Заставь ее восстать на миг из гроба

Иль мне открой могилу! Я с отрадой

Перенесу какую хочешь муку,

Но только пусть она последней будет.

Фея

Над мертвыми бессильна я; но если

Ты поклянешься мне в повиновенье —

Манфред

Не поклянусь. Повиноваться? Духам,

Которые подвластны мне? Служить

Своим рабам? О, никогда!

Фея

Ужели

Иного нет ответа? — Но подумай,

Не торопись.

Манфред

Я все сказал.

Фея

Довольно!

Могу ль я удалиться?

Манфред

Удались.

>Фея исчезает.

Мы все — игрушки времени и страха.

Жизнь — краткий миг, и все же мы живем,

Клянем судьбу, но умереть боимся.

Жизнь нас гнетет, как иго, как ярмо,

Как бремя ненавистное, и сердце

Под тяжестью его изнемогает;

В прошедшем и грядущем (настоящим

Мы не живем) безмерно мало дней,

Когда оно не жаждет втайне смерти,

И все же смерть ему внушает трепет,

Как ледяной поток. Еще одно

Осталось мне — воззвать из гроба мертвых,

Спросить у них: что нас страшит? Ответить

Они должны: волшебнице Эндора

Ответил дух пророка;[13] Клеоника

Ответила спартанскому царю,[14]

Что ждет его — в неведенье убил он

Ту, что любил, и умер непрощенным,

Хотя взывал к Зевесу и молил

Тень гневную о милости; был темен

Ее ответ, но все же он сбылся.

Когда б я не жил, та, кого люблю я,

Была б жива; когда б я не любил,

Она была бы счастлива и счастье

Другим дарила. Где она теперь?

И что она? Страдалица за грех мой —

То, что внушает ужас — иль ничто?

Ночь близится — и ночь мне все откроет

Хоть я страшусь того, на что дерзаю;

До сей поры без трепета взирал я

На демонов и духов — отчего же

Дрожу теперь и чувствую, как в сердце

Какой-то странный холод проникает?

Но нет того, пред чем я отступил бы,

И я сломлю свой ужас. — Ночь идет.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

>Вершина горы Юнгфрау.

Первая парка

Луна встает большим багряным шаром.

На высоте, где ни единый смертный

Не запятнал снегов своей стопой,

Слетаемся мы ночью. В диком море,

В хрустальном океане горных льдов,

Мы без следа скользим по их изломам,

По глыбам, взгроможденным друг на друга,

Подобно бурным пенистым волнам,

Застывшим посреди водоворота,

И вот на этой сказочной вершине,

Где отдыхают тучи мимоходом,

Сбираемся на игрища и бденья.

Сегодня в полночь — наш великий праздник,

И, на пути к чертогам Аримана,

Я жду сестер. — Но что они так медлят?

Голос

>(поющий вдалеке)

Злодей венценосный,

Низвергнутый в прах,[15]

Томился в изгнанье,

В забвенье, в цепях.

Я цепи разбила,

Расторгла тюрьму, —

Я власть и свободу

Вернула ему:

Потоками крови он землю зальет,

Народ свой погубит — и снова падет!

Второй голос

Плыл в море корабль, точно птица летел:

В эту ночь ему горестный выпал удел.

Ни мачт, ни снастей, ни ветрил, ни руля —

Ничего от него не оставила я.

Один лишь пловец, — он достоин того, —

До прибрежья достиг, — я щадила его:

Предатель, пират,[16] снова будет он жить,

Чтобы мне своей темною жизнью служить.

Первая парка

>(отвечая)

Спокойно спал город, —

В слезах и тревоге

Увидит он утро;

Медленно, мрачно

Чума распростерла

Над городом крылья.

Тысячи пали,

И тысячи тысяч

Падут пред всесильной.

Живые погибших, —

Любимых и милых, —

Покинут, спасаясь

От призрака смерти.

Ужас и злоба,

Скорбь и смятенье

Охватят людей.

Блаженны почившие,

Взор отвратившие

От кары моей![17]

>Входят вторая и третья парки.

Все три

В руках у нас — сердца людей,

Наш след — их темные могилы.

Лишь для того, чтоб отнимать,

Даем мы смертным жизнь и силы.

Первая парка

Привет! — Где Немезида?

Вторая парка

На работе,

Но на какой — не знаю: я сама

Не покладала рук до сей минуты.

Третья парка

Да вот она.

>Входит Немезида.

Первая парка

Все нынче опоздали.

Где ты была?

Немезида

Женила дураков,

Восстановляла падшие престолы

И укрепляла близкие к паденью;

Внушала людям злобу, чтоб потом

Раскаяньем их мучить; превращала

В безумцев мудрых, глупых — в мудрецов,

В оракулов, чтоб люди преклонялись

Пред властью их и чтоб никто из смертных

Не смел решать судьбу своих владык

И толковать спесиво о свободе,

Плоде, для всех запретном. — Но пора!

На облака — и в путь! Мы опоздали.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

>Чертог Аримана. — Ариман на троне — огненном шаре, окруженном духами.

Гимн духов

Хвала ему, — хвала царю эфира,

Царю земли и всех земных стихий,

Кто повергает целый мир в смятенье

Единым мановением руки!

Дохнет ли он — бушуют океаны,

Заговорит — грохочет в небе гром,

Уронит взор — на небе солнце меркнет,

Восстанет — сотрясается земля.

В пути ему предшествуют кометы,

Вослед ему — вулканы мечут огнь,

И гнев его сжигает звезды в пепел,

И тень его — всесильная Чума.

Война ему, что день, приносит жертвы,

Смерть платит дань, и Жизнь, его раба,

К его стопам смиренно полагает

Весь ужас мук и горестей земных!

>Входят парки и Немезида.

Первая парка

Восславьте Аримана! На земле

Растет его могущество — покорно

Исполнили мы волю Аримана!