Манъёсю - [21]

Уповал всем сердцем я!

Но жесток закон земной,

Ничего не сделать с ним!

На заброшенных полях,

Где, сверкая и горя,

Поднималось пламя вверх,

В белой ткани облаков

Скрылась ты от нас вдали,

Будто птица,

Улетев рано поутру,

Будто солнце ввечеру,

Спряталась от нас.

И поэтому теперь,

Каждый раз, как молока,

Плача, просит у меня

Малое дитя,

Что оставила ты нам

В память о себе,—

Нечего ему мне дать.

Но, как бережно несет

Птица в клюве колосок,

Я малютку подниму,

Ласково обняв рукой…

И в опочивальне здесь,

Где стелила ты постель,

Где с тобой, моя жена,

Спали мы вдвоем,—

Дни я провожу в тоске,

Ночи напролет не сплю

И вздыхаю до зари.

Сколько ни горюй —

Сделать ничего нельзя.

Сколько ни тоскуй —

Встрече больше не бывать!

И когда сказали мне,

Что вдали в горах Хагай,

Там, где лишь орлы живут,

Может быть, найду тебя,

Стал по скалам я шагать,

Разбивал их и ломал,

Тяжкий путь прошел в горах,

Но любимой не нашел.

Счастья нету на земле,—

Как подумаю о том,

Что ее, мою жену,

Неразлучную со мной,

Даже и на краткий миг,

Миг, что яшмою блеснет,

Больше не увидеть мне!

211-212

Каэси-ута

211

Луна осенняя, что нас видала вместе,

Мир озаряет вновь, взойдя на небосвод…

А милая моя,

Что любовалась ею„

Все дальше от меня за годом год!..

212

Где горы Хикитэ,

Где путь лежит в Фусума,

Оставил навсегда я милую жену.

И вот, когда иду тропою горной,

Мне кажется, что сам я не живу!

213

Плач из неизвестной книги

В дни, когда еще жила

Ты со мною на земле,

Ты была моей женой,

Той, кого я так любил,

Так же сильно,

Как весной

Эта пышная листва

Среди множества ветвей,

Что повсюду разрослись

На деревьях, на пуки,

В силу полную растет,

Здесь, близ дома,

У ворот,

Где с тобой — рука в руке —

Любовались на нее.

Ты была моей женой,

На которую всегда

Уповал всем сердцем я!

Но жесток закон земной,

Ничего не сделать с ним!

На заброшенных полях,

Где, сверкая и горя,

Поднималось пламя вверх,

В белой ткани облаков

Скрылась ты от нас вдали,

Будто птица,

Улетев рано поутру,

Будто солнце ввечеру,

Спряталась от нас.

И поэтому теперь,

Каждый раз, как молока,

Плача, просит у меня

Малое дитя,

Что оставила ты нам

В память о себе,—

Нечего ему мне дать.

Но, как бережно несет

Птица в клюве колосок,

Я малютку подниму,

Ласково обняв рукой…

И в опочивальне здесь,

Где стелила ты постель,

Где с тобой, моя жена,

Спали мы вдвоем,—

Дни я провожу в тоске,

Ночи напролет не сплю

И вздыхаю до зари.

Сколько ни горюй —

Сделать ничего нельзя.

Сколько ни тоскуй —

Встрече больше не бывать!

И когда сказали мне,

Что вдали в горах Хагай,

Там, где лишь орлы живут,

Может быть, найду тебя,

Стал по скалам я шагать,

Разбивал их и ломал,

Тяжкий путь прошел в горах,

Но любимой не нашел.

Счастья нету на земле,

Раз она, моя жена,

Что была любимым мной человеком на земле,

Стала пеплом навсегда…

214-216

Каэси-ута

214

Луна осенняя, что нас видала вместе.

Плывет по небу вновь, взойдя на небосвод,

А милая моя,

Что любовалась ею,

Все дальше от меня за годом год!

215

Где горы Хикитэ,

Где путь лежит в Фусума,

Оставил навсегда я милую жену,

И думаю когда о той тропинке горной,

Мне кажется, что сам я не живу!

216

Когда, придя домой,

На спальню я взглянул,—

На ложе яшмовом

Жены моей подушка

В другую сторону повернута была…

217

Плач Какиномото Хитомаро о гибели придворной красавицы

Словно средь осенних гор

Алый клен,

Сверкала так

Красотой она!

Как бамбуковый побег,

Так стройна она была.

Кто бы и подумать мог,

Что случится это с ней?

Долгой будет жизнь ее,

Прочной будет, что канат,—

Всем казалось нам.

Говорят,

Что лишь роса

Утром рано упадет,

А под вечер — нет ее.

Говорят,

Что лишь туман

Встанет вечером в полях,

А под утро — нет его…

И когда услышал я

Роковую весть,

Словно ясеневый лук,

Прогудев, спустил стрелу.

Даже я, что мало знал,

Я, что мельком лишь видал

Красоту ее,—

Как скорбеть я стал о ней!

Ну, а как же он теперь —

Муж влюбленный, Молодой,

Как весенняя трава,

Что в ее объятьях спал,

Что всегда был рядом с ней,

Как при воине всегда

Бранный меч?

Как печали полон он,

Как ночами он скорбит

Одиноко в тишине,

Думая о ней!

Неутешен, верно, он,

Вечно в думах об одной,

Что безвременно ушла,

Что растаяла росой

Поутру,

Что исчезла, как туман,

В сумеречный час…

218-219

Каэси-ута.

218

Когда увидел я теченье той реки,

Что унесла навек от нас тебя,

Прекрасное дитя,

Такой еще тоски

Не знала никогда моя душа!

219

В те дни, когда еще была ты с нами,

Дитя из Оцу, и встречались мы,

Я мимо проходил,

Почти не замечая,

И как теперь об этом я скорблю!

220

Плач Какиномото Хитомаро, сложенный им при виде погибшего странника на каменистом побережье острова Саминэ в провинции Сануки

Замечательна страна,

Что зовется Сануки,

Где склоняются к воде

Водоросли-жемчуга,

Оттого ли, что страна

Блещет дивной красотой,—

Сколько ни любуйся ей,

Не устанет жадный взор.

Оттого ль, что боги ей

Дали жизнь на земле,—

Люди свято чтут ее.

Вместе с небом и землей,

Вместе с солнцем и луной

Будет процветать она,

Лик являя божества.

Там, из гавани Нака,

Что известна с давних пор,

Я отчалил в дальний путь,

И когда по морю плыл,

Я, качаясь на ладье,

Ветер,

Что в прилива час набегает,—

Налетел,

Нагоняя облака.

И когда взглянул я вдаль,—

Встала за волной волна

Бесконечной чередой…

Я на берег посмотрел —

С диким ревом волны там

В белой пене поднялись.

Море мне внушало страх,

И на весла я налег,

Ударяя по волнам,