Манъёсю - [20]

Вихрь священный — гнев богов —

Налетел и закружил

В небе облака,

И не виден больше стал

Людям яркий солнца глаз,

Тьма великая сошла

И покрыла все кругом…

И окрепшую в бою

Нашу славную страну, где колосья счастья есть,

Пребывая божеством,

Возвеличил, укрепил

Мирно правящий страной,

Наш великий государь!

Думалось: коль станешь ты

Поднебесной управлять,

Будет тысячи веков

Все здесь так,

Как сделал ты.

И когда сверкало все

Славой на твоей земле,

Словно белые цветы

На священных алтарях,

Наш великий государь,

Принц светлейший,

Твой чертог

Украшать нам довелось

И почтить, как храм богов.

Слуги при твоем дворе

В платья яркой белизны

Из простого полотна

Нарядились в этот день,

И в долине Ханиясу,

Где твой высится дворец,

С ярко рдеющей зарею

Долгий и печальный день,

Уподобясь жалким тварям,

Приникали мы к земле.

А когда настали ночи

Ягод тутовых черней,

Мы, взирая вверх, смотрели

На дворец великий твой.

И перепелам подобно,

Мы кружились близ него.

И хотя служить хотели,

Трудно нам служить теперь!

И подобно вешним птицам,

Громко лишь рыдаем мы.

И еще печаль разлуки

Не покинула сердца,

И еще тоска и горе

Не иссякли до конца,

А тебя уже несли мы

Из долины Кудара,

Где звучат чужие речи…

Божество мы хоронили —

Хоронили мы тебя.

…Полотняные одежды

Хороши в селенье Ки!..

И в Киноэ храм великий

Вечным храмом стал твоим.

В этом храме стал ты богом,

Там нашел себе покой…

И хотя ты нас покинул,

Но дворец Кагуяма,

Что воздвигнуть ты задумал,

Наш великий государь,

Чтобы он стоял веками,—

Будет вечно с нами он!

Как на небо, вечно будем

На него взирать мы ввысь!

И жемчужные повязки

Мы наденем в эти дни,

И в печали безутешной

Будем вспоминать тебя,

Преисполненные горем,

В трепете святом души…

200-201

Две танка

200

Из-за тебя теперь, о государь,

Что управлять стал ныне

Небесами,

Не различая ни ночей, ни дней,

Полны тоскою бесконечной…

201

Словно на болоте, что травою скрыто,

В Ханиясу,

Возле насыпи пруда,

В горе выхода не находя,

В замешательстве растерянная свита…

202

Каэси-ута из неизвестной книги

В храме Накисава на алтарь

Ставили священное вино

И молились о тебе. Но напрасно:

Наш великий государь

Управлять стал солнцем в вышине!

203

Песня, сложенная принцем Ходзуми в печали и слезах, когда после похорон принцессы Тадзима в зимний день шел снег, и он издали глядел на ее могилу

О на землю падающий снег!

Ты не падай пеною такой,—

Ведь в Ёнабари,

Где холм стоит Игаи,

Ты заставой станешь на пути!

204

Плач Окисомэ Адзумахито, сложенный, когда скончался принц Югэ

Мирно правящий страной

Наш великий государь!

Ты, что озаряешь высь,

Солнца лучезарный сын!

Во дворце своем теперь

На извечных небесах

Ты, что был здесь божеством,

Ныне богом там царишь!

И об этом обо всем

Даже страшно говорить…

День проходит,

День за днем,

Ночь идет,

За ночью — ночь,

Распростершись ниц, лежим

И горюем о тебе…

Но не выплакать печаль!

205

Каэси-ута

Великий государь,

Ты богом был меж нами,

И потому среди небесных облаков,

Под многочисленными их слоями

От наших взоров скрылся ты…

206

Еще одна танка

В Садзанами, в Сига, на поверхность вод

Рябь морская

Постоянно набегает…

И, наверно, постоянно думал ты,

Что все вечно в этом бренном мире…

207-212

Плачи Какиномото Хитомаро, сложенные в печали и слезах после кончины жены

207

Гуси по небу летят

На пути в Кару —

То возлюбленной село,

Край родной ее.

Как мечтал я,

Как желал

На нее взглянуть!

Только знал:

Идти нельзя,

Много глаз людских.

Часто приходить нельзя:

Люди будут знать!

Лучше встретиться потом,

В майский день.

В майский день

Зеленый плющ

Ложем будет нам! Думал я,

В надежде был,

Как большому кораблю,

Доверял я ей!

Ото всех таил любовь,

Будто в бездне

Среди скал

Жемчуг дорогой…

Но, как меркнет в небесах

Солнце на закате дня,

Как скрывается луна

Между облаков,

Будто водоросль морей,

Надломилась вдруг она,

Будто клена Алый лист,

Отцвела навек!

С веткой яшмовой гонец;

Мне принес об этом весть…

Словно ясеневый лук,

Прогудев, спустил стрелу…

Что я мог ему сказать?

Что я сделать мог?

Голосам людей внимать

Был не в силах я,

А любовь моя росла…

Чем утешиться я мог?

Я пошел тогда в Кару

На базар в ее село,

Где любимая моя

Мне встречалась

В ранний час…

Там стоял и слушал я,

Но и голоса ее,

Что звучал, как пенье птиц,

Возле кленов Унэби,

Той горы, что звал народ

Девой чудной красоты

В перевязях жемчугов,

Возле склонов Унэби,

Даже голоса ее

Не услышал я!

Был мой путь копьем из яшмы,

Это значит — путь прямой,

Что копье.

Таков был путь

Предо мной, где шел народ,

Но не мог я там найти,

Ни одной не мог я встретить

Хоть похожей на нее!..

И в отчаянье,

Любя,

Только имя призывал

Дорогой моей жены,

Лишь махал ей рукавом, —

Звал напрасно я!..

208-209

Каэси-ута

208

Средь гор осенних — клен такой прекрасный,

Густа листва ветвей — дороги не найти!..

Где ты блуждаешь там?

Ищу тебя напрасно:

Мне неизвестны горные пути…

209

Опали листья алые у клена,

И с веткой яшмовой передо мной гонец,

Взглянул я на него —

И снова вспомнил

Те дни, когда я был еще с тобой!..

210

В дни, когда еще жила

Ты со мною на земле,

Ты была моей женой,

Той, кого я так любил,

Так же сильно,

Как весной

Эта пышная листва

Среди множества ветвей,

Что повсюду разрослись

На деревьях, на пуки,

В силу полную растет,

Здесь, близ дома,

У ворот,

Где с тобой — рука в руке —

Любовались на нее.

Ты была моей женой,

На которую всегда