Мандрагора и огурцы - [7]

Когда он вернулся, я старательно делала вид, что сижу просто так.

— Ну, как ты? Решила, что будешь?

Я заказала луковый пирог, Джо — жаренные колбаски.

Когда он взялся за свой бокал, я напряглась. Схватила свой, чтобы чем-то занять руки и не слишком выдать себя, свой напряженный интерес.

— За чудесный вечер! — я даже попыталась улыбнуться.

Он отсалютовал мне глинтвейном. И когда…

Мне показалось, он сейчас разом выпьет все, я даже дернулась. Но он только хитро ухмыльнулся.

Попробовал осторожно, едва коснувшись губами, кажется, даже принюхался. Словно не глинтвейн пробует, а коллекционное вино. Или яд.

И поставил на стол, чуть покрутил задумчиво, словно все еще к чему-то прислушиваясь.

— Хм-м, довольно жестоко, — хмыкнул он. — Концентрация просто убойная. Так и было задумано, или у тебя дрогнула рука?

Его совершено точно забавляло.

— Так и задумано, — серьезно ответила я.

Не признаваться же, что я забыла сколько лить. Честно, хотелось спрятаться под стол. Ошибиться с дозировкой — очень серьезная ошибка.

— Да? Я бы не советовал по собственной инициативе увеличивать дозировку, — сказал он. — Тут, пожалуй, почти вчетверо больше, от разумной. Особенно не советую, если мало опыта. Вряд ли ты планировала меня убить.

— Что? — я дрогнула. Это шутка?

— Во-первых, — сказал он, — стоит быть осторожным с краснобыльником. В небольших дозах он дает легкую эйфорию, но в больших количествах — нередко судороги, в том числе легочные и желудочные спазмы с резкой болью. При индивидуальной непереносимости — быстрый отек гортани и дыхательных путей, гипоксия. К тому же, падает давление. А учитывая, что тут еще лошадиная доза полыни и пустырника, то даже очень крепкого человека может свалить.

Я слушала, и понимала, как холодеют руки. Никогда больше… боже мой, никогда больше я… Если бы не Джо, а кто-то другой, кто сразу бы не понял… Какой ужас. Лучше до конца жизни буду мыть пробирки и не высовываться.

Джо улыбался, как ни в чем не бывало. И еще взял, отхлебнул из своего бокала глоток, я едва не бросилась отбирать, только пискнула неразборчиво. Страшно стало.

— В сочетании с алкоголем, кстати, — сказал он, — особенно опасно, сердце не справляется. Глинтвейн, конечно, слабоват, но вот если вылить такое в виски или коньяк, то смерть практически гарантирована, реанимация не успеет. Да ладно, не бледней так. Уверен, ты была бы осторожнее, если бы я сам вел себя иначе. Ты же понимала, что со мной — можно. Но в целом, идея очень не плоха и магия наложена правильно. На самом деле, магия перекрывает большую часть побочки. Но не все.

Я чувствовала себя, словно провалилась на экзамене. Так стыдно. Уши начинали гореть.

Он все еще держал бокал в руках.

Нужно вылить это…

— Твое здоровье! — вдруг сказал Джо и, прежде чем я успела остановить, быстро выпил, за несколько больших глотков.

Нет, я, все же, попыталась остановить, вскрикнула, подскочила, бросившись к нему. Он остановил, выставив вперед руку, поймал и не пустил. Все выпил, до капли.

— Тихо, не пугайся, — сказал, совершенно спокойно, — «зеленку» я написал. Так что, под мою ответственность.

— Нет!

Я готова была удариться в панику. Сейчас он начнет задыхаться прямо тут? Что мне делать?! Нет…

«Зеленка» — расписка в том, что понимаешь риски и всю ответственность за свою жизнь и здоровье берешь на себя. Это пошло еще со старых студенческих дуэлей Гринбея, чтобы снять ответственность с оппонента. Как бы, сам помер, сам и виноват, значит, плохой маг и нечего было начинать…

Никогда не думала, что стану участницей подобного…

— Сядь. Все нормально. За ужин я заранее расплатился. К кому обращаться, если что, тоже написал. К тебе никаких вопросов не будет.

— Ты с ума сошел?! Так нельзя! Джо… — у меня дрожали губы. Еще немного, и начнется истерика.

Надо взять себя в руки.

Зачем он так?

Лихорадочно начала вспоминать все действия по оказанию первой помощи. Понимала, что присматриваюсь к нему — не синеют ли губы, не учащается ли дыхание. Мне даже показалось… Уже начала про себя заклинание готовить.

— Да не пугайся ты. Сядь. Не надо ничего, — сказал он. — Все хорошо. Я же понимаю, что делаю. Ничего не будет.

— А «зеленка»?

Он небрежно пожал плечами.

— Первая заповедь Гринбея: если затеваешь любые эксперименты с магией, позаботься, чтобы после твоей смерти не осталось незавершенных дел. Да сядь. Смотри, тебе пирог несут. Выпей, успокойся. Себе же ты ничего не налила?

Я мотнула головой.

Да мне сейчас кусок не полезет в горло.

Сидела, смотрела на него. Сейчас у меня судороги начнутся, на нервной почве.

— Значит, Гринбей? — спросила я. — Ты маг?

— Пока без лицензии, остался последний курс. Ты права, в моем возрасте, обычно, давно получают диплом. Просто, вначале я три года изучал античную литературу в Кембридже, но потом понял, что от магии мне никуда не деться. Бросил. Год готовился. Потом Гринбей.

Я смотрела на него, и мне начинало казаться, что у него бледнеют щеки. Не сильно, но все же… И дыхание учащается.

Или только кажется?

— С тобой все в порядке?

— Да, в полном. Все хорошо. Но ты сама не… — он кашлянул, — ты сама никогда не делай так.

Легкая испарина у него на лбу.