Манадзуру - [43]
— Почему бы тебе не написать роман? — предложил Сэйдзи.
— Я пыталась писать что-то вроде новелл, но роман, похоже, не мой жанр.
Мы сидели в кафе друг против друга. Интересно, сколько лет Сэйдзи не заговаривал со мной о работе? С выхода моего первого сборника эссе прошло уже почти десять лет.
— Почему тебе опять пришла идея работать со мной?
Я думала, что мы оба намеренно избегаем этой темы.
Вероятно, есть люди, которым нравится сочетать сексуальные взаимоотношения с деловыми, но я явно не относилась к их числу. Сэйдзи, как казалось раньше, тоже.
— Особого повода нет, — проговорил Сэйдзи и следом обмолвился, — но…
— Что «но»?
— Просто я люблю, как вы пишете.
На слово «люблю» тело откликнулось неприятной болью.
— Но почему именно сейчас?
— Знаете, я все время думал об этом.
«Перестань говорить так официально», — чуть было не вырвалось у меня. Но Сэйдзи всегда разговаривал со мной так. Вот уже десять лет подряд он смеялся одним и тем же беззвучным смехом и говорил одними и теми же вежливыми фразами.
— Значит, это конец? Мы больше не будем вместе? — с моих губ слетели слова встревоженной женщины. Я и в самом деле была в смятении.
— Не говорите так, — тихо ответил Сэйдзи.
— Но я больше не думаю о Рэе, совсем не думаю, — шепотом закричала я.
— Неужели?
Посыпалось. Так же, как у Момо. Чувства Сэйдзи разлетелись вокруг. Это походило не на искры, а скорее на то, будто в воздух швырнули горсть мелких и острых осколков.
— Ты говорил мне о ревности. Это из-за неё?
— Наверное, дело не в ревности.
— Тогда из-за чего? — допытывалась я. Заморосив, чувства Сэйдзи, не прекращая, продолжали осыпать меня.
— Может, я потерял надежду.
— Надежду? — у меня заныло под ложечкой. Слова «надежда» и «люблю» равно причиняли мне боль.
— Давай выйдем отсюда. Здесь очень жарко. Пройдемся по ветерку, — цепляясь за соломинку, попросила я. Сэйдзи опустил глаза и раскрыл блокнот. Я невольно залюбовалась жестким профилем его лица.
— Сэйдзи, — обвив его руками, выдохнула я и, спрятав лицо у него на груди, пробормотала. — Не хочу. Не хочу оставаться одна.
— Я никогда вас не оставлял одну, — промолвил Сэйдзи и жестом остановил такси. «Не оставлял одну» — его последние слова потонули в шуме тормозящего такси.
— На Токийский вокзал, — попросил Сэйдзи.
— Послушай, давай поедем не на вокзал, а куда-нибудь в теплое место, — прошептала я ему на ухо.
— Тебе же только что было жарко?
Я ошарашено взглянула на него. Он смотрел на меня. Его лицо было мертвенно бледным.
— Это пощечина, зачем ты так со мной? — с немой укоризной взглянула я на Сэйдзи.
— Потому что я в отчаянии, — ответил он взглядом. — Ты никогда не забудешь мужа, — ясно прочла я в его распахнутых глазах. Такси резко затормозило, и меня качнуло на Сэйдзи. Я торопливо выпрямилась. Во мне вспыхнул гнев. С какой стати я должна терпеть это неожиданное оскорбление? Словно звериная реакция на атаку, во мне мигом забурлил бешеный гнев.
Но гнев тут же стих.
— Сэйдзи, — вымолвила я, — не исчезай.
— Ты ужасный человек, — тихо проронил он.
— Почему? — спросила я. Тело еще сотрясала дрожь как отдача после вспышки гнева.
— Ты ничему не веришь.
Карминный кирпич вокзального здания тускло тонул в лучах заходящего солнца.
— Сэйдзи, — снова позвала я. Он вынул из кошелька мелочь и, получив квитанцию, спокойно вышел из машины.
— Не хочу, — прошептала я, глядя в спину шагающего в сторону вокзала Сэйдзи.
— Простите, пожалуйста, — окликнул меня шофер. — Вы поедете дальше?
Громыхнув, мимо пронесся огромный грузовик. Пробравшись за воротник, вниз по телу пополз холод. Сэйдзи становился все дальше и дальше.
— Не хочу, — опять прошептала я.
Очнувшись, я обнаружила, что обрываю лепестки.
Выйдя из такси, я двинулась через дорогу на другую сторону. Засигналила темно-синяя машина. Подняв глаза на водительское место, я увидела там мужчину, который, скривив губы, сверлил меня взглядом.
Наши взгляды встретились, и его физиономия тут же потеряла напряжение, приняв бесстрастный вид.
«Надо же, как заметно», — поразилась я. От меня не ускользнуло ни единое движение каждой черточки его лица. Мужчина с силой сжал руль и умчался прочь. Всё произошло в один миг, но он показался мне невероятно долгим.
Оказавшись перед цветочным магазином на другой стороне улицы, я зашла внутрь и купила белые цветы. Они продавались букетом. Розетки у цветов уступали по густоте лепестков хризантеме, но были, тем не менее, пышнее, чем у герберы. Не имея представления об их названии, я отнесла цветы на кассу и достала тысячеиеновую купюру. Там же, на кассе, мне завернули их в бумагу.
Я помнила всё до того момента, как положила сдачу в кошелек.
Потом время сделало скачок, и вот я уже сидела на скамейке. Одиноко стоящая в центре высотного сооружения, моя скамейка была окружена высокой порослью деревьев. Отбрасывая тени, деревья делали окрестный мрак еще гуще.
Близилась ночь, и вокруг не было ни души. В светлое время дня здесь, должно быть, собираются, захватив с собой обед, девушки-служащие и, ловко орудуя, кто вилками, кто палочками, болтают без умолку. Но сейчас здесь стояла полная тишина, ни малейшего ветерка.
Хироми Каваками (род. в 1958 г.) — японская писательница, биолог, лауреат литературных премий. В 1994 г. за новеллу «Медвежий бог» получила литературную премию Паскаля за дебют в малых жанрах. В 1998 г. выходит одноименный сборник, получивший премию Мурасаки Сикибу и премию Бункамуры Домаго. За произведение «Наступить на змею»(1996) писательница получила премию Акутагавы. Своеобразный литературный стиль и биологическое восприятие мира делают прозу Хироми Каваками притягательной для читателя. В ее произведениях женщина соблазняет мужчину, как змея соблазняет кролика.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
Роман греческого писателя Андреаса Франгяса написан в 1962 году. В нем рассказывается о поколении борцов «Сопротивления» в послевоенный период Греции. Поражение подорвало их надежду на новую справедливую жизнь в близком будущем. В обстановке окружающей их враждебности они мучительно пытаются найти самих себя, внять голосу своей совести и следовать в жизни своим прежним идеалам.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Роман «Площадь» выдающегося южнокорейского писателя посвящен драматическому периоду в корейской истории. Герои романа участвует в событиях, углубляющих разделение родины, осознает трагичность своего положения, выбирает третий путь. Но это не становится выходом из духовного тупика. Первое издание на русском языке.
О чем моя книга? О жизни, о рыбалке, немного о приключениях, о дорогах, которых нет у вас, которые я проехал за рулем сам, о друзьях-товарищах, о пережитых когда-то острых приключениях, когда проходил по лезвию, про то, что есть у многих в жизни – у меня это было иногда очень и очень острым, на грани фола. Книга скорее к приключениям относится, хотя, я думаю, и к прозе; наверное, будет и о чем поразмышлять, кто-то, может, и поспорит; я писал так, как чувствую жизнь сам, кроме меня ее ни прожить, ни осмыслить никто не сможет так, как я.