Мамина дочка - [6]

— Девушка, вы что, ногу подвернули? — окликнул меня кто-то из-за угла дома.

Я оглянулась, но увидела только высокий темный силуэт, потому что в торце дома горел фонарь.

— Еще чего, нет, конечно, — ответила оскорбленно, и тут же правая ступня у меня подвернулась, я пребольно ударилась косточкой об асфальт. Взвизгнула от боли.

Незнакомец приблизился ко мне:

— Давайте я вас провожу. Опирайтесь на мою руку. Теперь я хорошо рассмотрела парня лет двадцати с небольшим, довольно высокого, в джинсовой куртке. И лицо его, узкое, бледное, с широкими планками бровей и очень черными, прямо-таки угольными глазами. Впрочем, так мне могло показаться в темноте. Незнакомец смотрел на меня и улыбался. Мне захотелось соврать что-нибудь этакое насчет своей хромоты, но в голову ничего не пришло, и я сказала правду:

— Ноги разбила, идти тяжело.

— Давайте посмотрим ваши ноги, — сказал парень, опустился на корточки и потянул меня за лодыжку.

Пришлось вытащить ступню из чертова испанского сапожка, который еще утром был очаровательной туфелькой. Незнакомец водрузил мою ногу себе на колено, вытащил откуда-то носовой платок и ловко разорвал его на две половины. Потом накрутил вокруг моей ступни что-то вроде портянки и аккуратно упаковал обратно в туфлю. То же самое он проделал с другой ногой и распорядился:

— Ну, теперь шагните!

Я неуверенно сделала пару миниатюрных шажков и пришла к выводу, что идти стало легче. По крайней мере, открытые раны не соприкасались с ремешками.

— Спасибо, лучше, — доложила я.

Парень поднялся на ноги, придирчиво поправил складочки на брюках.

— И все-таки я вас провожу, — решил он, — а то вы выглядите как какой-то подранок. К вам, пожалуй, любой захочет прицепиться.

Я хихикнула. Что ж, хоть один приятный комплимент за этот ужасный день. Когда подруги начнут долбать меня насчет Андрюхи, я расскажу им про прекрасного незнакомца. Можно будет даже приврать, что он какое-то время нес меня на руках.

Парень протянул мне руку, и мы пошли вдоль освещенного проспекта, насквозь прошивающего наш маленький городок.

— Как вас зовут? — через минуту спросил спутник.

— Сима, — поспешила ответить я, польщенная тем, что незнакомец не только оказал мне экстренную помощь, но еще и именем моим интересуется.

— А полное имя как — Симона?

— Откуда вы знаете? — поразилась я. — То есть, конечно, по паспорту я Серафима. Но мама всегда говорит, что на самом деле она хотела назвать меня Симона, только в ЗАГСе ее слушать не захотели.

— Ну, главное, как вы сами себя называете, — сказал парень. — А я — Марк. Тоже не самое распространенное имечко.

— Да уж, — согласилась я. — Впервые в жизни слышу. Мы еще немного прошли молча, потом Марк спросил, чем я занимаюсь. И тут меня понесло.

— Учусь в университете, — с независимым видом сообщила я. — На филологическом. А сюда приезжаю к маме.

Вообще-то я действительно собиралась через год поступать в университет. Даже записалась на подготовительные курсы. Наверное, причиной тому был высокий рост, но меня часто принимали за студентку. Сказать правду в тот момент мне показалось стыдно: мой новый знакомый и так был настроен в отношении меня довольно иронически.

— Ух ты! — искренне восхитился Марк. — Завидую.

— А вы где учитесь? Или уже работаете?

— В этом году закончил Герценовский, поступил в аспирантуру.

«Обалдеть, учитель!» — внутренне хихикнула я. Интересно, что преподает. В нашей школе учитель-мужчина был всего один, и тот физкультурник.

— У меня тут тоже родители. Правда, я с ними не живу, приезжаю на побывку. Когда время есть.

— А у меня мама работает в Питере. Ездит туда почти каждый день. Она работает в газете, — продолжала разливаться я. — Может, слышали — Фаменская?

— Слышал, конечно, — кивнул Марк. — Очень серьезные статьи пишет ваша мама. Заставляют задуматься.

Я только успела обрадоваться, как мой спутник замолчал, глянул рассеянно на часы. Может, ему уже наскучило со мной разговаривать?

— Ой, вы только не подумайте, что я в университет поступила по блату, — вдруг спохватилась я. — Мама мне нисколечко не помогала.

— Да что вы, Сима, я ничего такого и не думал.

Эта моя реплика тоже имела правдивую подоплеку. Мама предупреждала, что в первый год я буду поступать сама. Это будет, так сказать, проба сил. Вот если не получится, тогда в следующем году она подумает, как мне помочь. Но я, конечно, была уверена, что поступлю сама, с первого раза. Подумаешь, университет!

Впереди показалась темная громада нашего дома. И вдруг мне стало отчаянно жаль, что мы с Марком сейчас распрощаемся и вряд ли я когда-нибудь увижу его снова. Я стала лихорадочно соображать, как бы его задержать еще хоть на пару минуточек.

— А у нас там орава под домом сидит, очень агрессивная, — сообщила я. — Можете посмотреть, чтобы за мной никто не увязался в подъезд?

— Я вас даже до лифта провожу, — ободрил меня Марк.

Мы свернули во двор. Как назло, сегодня никто не бренчал под окнами, скамейка пустовала.

— Путь свободен, можете не провожать, — с тяжким вздохом рапортовала я.

— Все равно, давайте дойдем вместе.

Мы сделали еще пару шагов и остановились под навесом нашего подъезда. Меня, конечно, и прежде провожали домой молодые люди, и момент прощания у дверей всегда был самый мучительный. Ведь неприятно, когда человек от тебя чего-то ждет, заглядывает в глаза, берет за руку, а ты переминаешься, как дура, с ноги на ногу и думаешь, что бы такое соврать, лишь бы улизнуть поскорее домой. А сегодня я сама стояла столбом и никак не могла себя заставить шагнуть в подъезд. Мне вдруг ужасно захотелось, чтобы Марк меня поцеловал. Тогда бы этот поцелуй уничтожил воспоминание о предыдущем, таком отвратительном. Но Марк просто стоял и смотрел на меня с вежливой улыбкой. Тогда я сделала последнюю решительную попытку.