Мамин-Сибиряк - [93]

Совсем мало утечет воды, зачерствеют мужские и женские души, дрожь страха будет пробирать только от вида арестантов, проститься с каким-нибудь арестантиком не побегут, рублик ему не сунут. Осудят кого, все любопытствовать будут и недоумевать: а не мало ли дали? И в голову не придет: у того, кому «мало дали», дома ребятишки малые — как им без отца расти. И горя нет, если по твоему поганому слову потянут на скамью подсудимых соседа за мелкие оболонки, взятые ночью в соседнем лесу: а где их взять, оболонки, чтобы избу починить? А потом и удивляются: в нашем-то селе, что ни двор, то вор.

С передачей «Екатеринбургской недели» из одних рук в другие (в 1885 году Штейнфельд продал ее Г. Тиме, а через год она перешла к А. М. Симонову, который пригласил редактором опытного саратовского журналиста Галина) — Мамин охотно приступил к сотрудничеству в ней.

В свое время группа местных интеллигентов во главе с Маминым хотела купить газету, но городской голова Симонов посчитал это жирным куском для них и сделал все, чтобы газета была в руках побогаче.

Петр Николаевич Галин был известен как человек свежих взглядов, сам пишущий и умеющий вести газетное дело. Мыслящий Екатеринбург к нему потянулся. Газета стала заметным объединяющим центром духовной жизни города и уезда. Смелые публикации вместо коммерческих объявлений и всякого рода деловых отчетов привлекали читающую публику.

Мамин сблизился с Галиным, охотно пошел на сотрудничество, давал рассказы, путевые заметки, а статьи его «Значение минерального топлива для Урала» и «Кризис уральской горнопромышленности» были актом гражданской смелости автора и газеты. В первый год сотрудничества Дмитрий Наркисович опубликовал в газете множество материалов, в том числе рассказы «Пароходный купец» и «Учителка».

Потом многое поменялось. Вспыльчивый характер Мамина, вынужденный оппортунизм Галина, который искусно вел газету среди немалой стаи хищников, привели к охлаждению отношений, а потом и к ссорам. (Хотя вначале на вопрос о причинах ссоры оба отвечали: «Поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».) Газета и Галин были великодушней своего утраченного и рассерженного автора. Даже в самую худую пору неприязни они понимали: Д. Сибиряк — крупный писатель, художник самобытного слова и внимательно, чаще доброжелательно следили за его творчеством. Но Мамин на сближение не шел. Объяснить это его инакомыслием, идейными расхождениями с редакцией вряд ли можно, хотя писатель не раз на это указывал, жалуясь, что живет «в стране гогов и магогов, где процветает «Ек. нед.».

Он широко печатался, не беря в серьезный расчет идейные платформы органов, коим предлагал свои рукописи, кроме, разумеется, крайне безобразных: в петербургской газете Нотовича «Новости», считающейся проеврейской, и в журнале Пятковского «Наблюдатель», с созданной репутацией антисемитского.

Сотрудничал он и с Симановым, городским головой, опекателем «Екатеринбургской недели», откликнувшись на его приглашение выступить в затеваемом им календаре-справочнике на 1889 год, где Мамин публикует превосходный исторический очерк «Город Екатеринбург».

Сотрудничество с Симановым шло и на другой основе. После покупки собственного дома на Соборной улице в 1885 году, где Дмитрий Наркисович поселил мать с сестрой и братом Николаем, он стал домовладельцем. Учитывая это обстоятельство, а главное, растущий вес в городе, в 1888 году его избирают гласным городской Думы, где он заявил себя очень активно. Мамин часто входил в комиссии разного назначения (например, для ревизии отчета городского общественного банка), поэтому хорошо был осведомлен о городской жизни, немало беря из нее материалов для своих произведений.

Заботы такого рода особенно сближали его с Павлом Михайловичем Вологодским, человеком без определенных занятий, но знавшим весь город. Во всяком новом начинании он был одним из первых: стоял у истоков создания УОЛЕ, устраивал общества потребителей, основал музыкальный кружок, много занимался земством, земской статистикой. Когда в 1889 году Вологодский скончался, в опубликованном в «Екатеринбургской неделе» некрологе Мамин писал: «Другие служили, скапливали копейку про черный день, вообще неудержимо тянулись к обеспеченному и сытному существованию, а Павел Михайлович до конца своей жизни оставался «ни на дворе, ни на улице», как говорит русская поговорка, и тянул изо дня в день птицей божьей…»

В романе «Именинник», где Мамин-Сибиряк вывел образ земского деятеля, «лишнего человека», растерявшегося в современных условиях Сажина, есть антитеза ему — маленький человек, неугомонный городской мещанин Пружников. Сравнивая себя с ним, Сажин думает: «Та же неудовлетворенная жажда общественной деятельности и полная невозможность применить свои силы. У меня теория, там практика. У меня слово, там дело. Ведь это какая-то трагедия, чисто русская трагедия».

Так в Пружникове писатель «додумал» Павла Михайловича Вологодского.

…Накануне Пасхи УОЛЕ разослало повестку такого содержания: «20 апреля 1886 г. в час дня назначается общее чрезвычайное собрание членов Уральского общества любителей естествознания с участием делегатов от города и земства, а равно и лиц, принявших участие в гарантированном фонде выставки, для составления Комитета предполагаемой в 1887 г. Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки в г. Екатеринбурге.