— Значит, так, сперва мы пойдём вон туда! — И он вытянул руку по направлению к роще.
— На юго-юго-запад, — уточнил Димка, взглянув на компас.
— Точно! — подтвердил Ваня. И только было он собрался подать команду «смирно!», как к нему подбежала запыхавшаяся Людмилка с берестяной кошёлкой в руках.
— Ладно же, ладно! — хныкала она. — Сами ушли, а меня не взяли!
— Чего тебе? — спросил, нахмурившись, Ваня.
— Я тоже хочу на юго-юго-запад.
— А кошёлка зачем? — строго спросил Ваня.
— А это, если грибы по дороге попадутся.
— Грибы… — поморщился Ваня. — Вот народ! Ладно уж, становись, только смотри у меня — на хныкать… Слушай команду! Равняйсь!..
Наконец, после того как Ваня прокричал «смирно!», «налево!», «шагом марш!», ребята пустились на поиски пропавшего Алёши…
Побродив часа три по лесу и вдоволь накричавшись и нааукавшись, спасательная экспедиция вышла в открытое поле. Ребята, разморённые жарой, шли вразброд. Даже Тарзан со своим свёрнутым крендельком хвостом уже больше не тявкал. Он семенил рядом с Димкой, высунув язык, и изредка фыркал от пыли, которую поднимали ребята. Но тяжелее всех приходилось Ване, обутому в тяжёлые бутсы. И когда отряд поднялся на пригорок, Ваня скомандовал «отдыхать!» и опустился на землю.
— Ребята, кто хочет мои ботинки поносить? — предложил он, тяжело отдуваясь.
Желающих не оказалось.
Димка поднёс к глазам бинокль. Сквозь окуляры он увидел широкое поле густой пшеницы. По другую сторону дороги тянулась кочковатая, заросшая мелким кустарником и чахлой травой пустошь.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросила Саня.
— Ничего не вижу. Одни суслики… — ответил Димка. — Смотрите, как они хлеб грызут.
Бинокль стал переходить из рук в руки. В окулярах бинокля было видно, как несколько сусликов острыми зубами перегрызали стебли пшеницы. Стебли клонились вниз, падали на землю; суслики грызли колосья или утаскивали их в норы.
Ребята сидели с озабоченными, хмурыми лицами, потом заговорили все сразу:
— Вот ворюги!..
— Да тут их, наверно, тысячи!..
— Сколько же они хлеба пожрут!..
— А мы тут сидим, любуемся! — зло сказал Федя и, заметив бегущего через дорогу суслика, устремился вперёд, таща на поводке собаку. — Держи его, гада! Тарзан, ату!
— Смерть сусликам! — воинственно закричал Димка и, схватив палку, побежал вслед за Федей.
Поднялось ещё несколько ребят.
— Куда? Отставить! — приказал Ваня.
Но его никто не слушал. Ваня успел задержать только Саню Чистову и сказал ей:
— Мы три тысячи сусликов уничтожили — и хватит.
— Во-первых, не мы, а Мишка, — возразила девочка. — А потом, что там три тысячи… Тридцать надо! Чтобы всех сусликов уничтожить!
— И выручить бы твоего дружка, — язвительно заметил Ваня. — Опять ты про то же, Санька!
— А хотя бы и так! — вспыхнула девочка. — А ты ему разве не друг? Да нет, какой же ты друг… Ничей ты не друг! Из-за тебя вот Алёшка из дому ушёл…
— Как это ничей друг? — обиделся Ваня.
— Ребята! Чего мы нашли!.. Идите сюда! Скорее! — донёсся до них голос Димки.
Саня, не выдержав, помчалась с пригорка вниз, за ней побежал и Ваня.
— Ну никакой дисциплины… — сокрушался он.
В лощине Федя с Димкой рассматривали сусличью нору.
— Видите, в норе кто-то копался, — сказал Федя ребятам. — А вот и ещё одна нора разрыта… а вот и ещё!..
— Кто же это мог бы быть? — спросила Саня.
Федя только пожал плечами.
— Смотрите, следы, — показал Димка на отпечатки босых ног на пыльной земле.
Следы привели ребят к раскидистому кусту. Под кустом, в тени, спал Алёша Окуньков. Лицо его было грязно, одежда запылена. Недалеко от Алёши лежала лопата и несколько сусличьих тушек.
Ребята долго смотрели на спящего Алёшу, на лопату, на сусликов. Теперь им всё стало понятно.
— Так вот он зачем ушёл! — вполголоса сказал Федя.
— За сусликами гонялся. Один… Чудак! — усмехнулся Ваня.
Саня бросила на него уничтожающий взгляд.
— А что ж ему оставалось делать? Мы сами его бросили! — Она обернулась к Людмилке, которая принялась тихонько всхлипывать. — Ты чего?
— Мне Алёшу жалко… — призналась Людмилка.
Алёша чмокнул во сне губами, потянулся и открыл глаза.
Увидев ребят, он приподнялся и потряс головой:
— Вы… вы откуда взялись?
— А это мы тебе во сне снимся, — фыркнул Димка.
Алёша ущипнул себя за щеку:
— Нет… Я уже проснулся… А почему Людмилка плачет?
— А я, я… — начала было Людмилка, но, заметив предостерегающий жест Сани, сказала: — Я есть хочу…
Алёша достал из мешочка огурец, отломил кусок хлеба и протянул Людмилке. Затем он достал огурец и кусок хлеба себе, поднёс их ко рту, но, вдруг раздумав, передал рядом стоящей Сане. Так Алёша оделил огурцами и хлебом всех ребят.
Ему самому достался только извлечённый из мешка мокрый коробок спичек. Ребята переглянулись и, как по команде, протянули огурцы и хлеб Алёше.
— Не хочется… — сказал Алёша, отдуваясь. — Я уже наелся.
Тогда ребята положили огурцы и хлеб на пустой мешочек, лежащий около Алёши. Потом появилось несколько маленьких свёртков с едой — у кого хлеб и жареная рыба, у кого пирожки, у кого яйца и зелёный лук.
Саня, взяв у Феди нож, принялась хозяйничать и вскоре радушно, как это делала её мать, пригласила всех:
— Милости прошу…
Ребята сели вокруг мешочка и начали с аппетитом есть.
