Мамаев омут - [40]

Пытливый, неусидчивый Шурка близко сходился со многими юннатами, обменивался с ними адресами, дотошно выспрашивал про их опыты.

— Интересно же, Вовка. Ты запоминай, записывай. Будет дома чего рассказать, — убеждал он приятеля.

Тому нечего было возразить — это и в самом деле было интересно и поучительно.

И Вовка записывал, расспрашивал, обменивался адресами.

Частенько Шурка знакомил его с кем-нибудь из юных опытников.

— Это Вова Горелов… из перегудовской школы. Слыхали про такого?

Ребята улыбались, пожимали Вовке руку и говорили, что очень рады познакомиться. Они без утайки рассказывали о своих делах, делились советами и даже сортовыми семенами. Девочка из Подмосковья подарила Шурке с Вовкой по початку своей знаменитой кукурузы, другая девочка — цветоводка — семена выведенных ею астр и гладиолусов, юннат из Витебской области отсыпал из мешочка по горстке крупнозернистой гречихи.

— Больше не могу, другим не хватит, — пояснил он. — Мы ведь сами с горстки начинали.

— Ого!.. — радовался Шурка. — А мы не с пустыми руками домой вернёмся. Ты береги семена-то, не потеряй. — И он принимался мечтать, как дома расскажет киреевским ребятам о своих новых друзьях, передаст семена, повторит опыты и заведёт переписку со многими юннатами. — Я и с тобой буду переписываться, — заявил Шурка. — Только обязательно отвечай.

— Это само собой… — отводя глаза в сторону, буркнул Вовка. Ему стало по-настоящему завидно и захотелось вот так же, как и Шурка, крепко подружиться с юннатами из лагеря, а потом приехать домой и порадовать перегудовских ребят новостями.

«А как же я могу?» — спохватился Вовка. Никто из ребят в Перегудове его не ждёт. Все считают, что он отдыхает у дедушки на Волге.

И зачем он только согласился поехать в лагерь по чужой путёвке? Согласился? А разве его кто уговаривал, понуждал? Он же сам захотел этого, сам умолял отца, сам «жал из него масло»…

До чего, оказывается, трудно ходить в обманщиках, жить под чужим именем! Что из того, если через день-другой Вовка сумеет показать ребятам, как делать прививки. А вдруг они спросят его ещё о чём-нибудь?..

Вовке стало до того не по себе, что он даже отказался пойти с Шуркой играть в футбол.

Через два дня Вовка снял повязку с руки, но, к его удивлению, никто почему-то не напоминал ему о прививках.

«Новичков много приехало… теперь не до меня», — успокоил себя Вовка и решил, что теперь до конца смены доживет без особых осложнений.

Прошло почти две недели, как он приехал в лагерь. Вовка загорел, поправился, упоённо играл в футбол, в заплыве на сто метров сумел взять первое место и теперь готовился к состязаниям с морским отрядом.

Он даже отослал отцу с матерью письмо, в котором впёрвые за все эти дни подробно описал и красоты южной природы, и свои успехи по плаванию, а также сообщил, как он поправился.

6

В воскресенье состоялись соревнования по плаванию. День был жаркий, душный, на горизонте подозрительно синели тучи.

Пионеры собрались на территории морского лагеря, у водного стадиона. Сотни белых панам, голубых рубашек и красных галстуков расцветили песчаный берег.

Вовка защищал честь пятого отряда. Подтянутый, смугло-смоляной от загара, в чёрных плавках и розовой купальной шапочке, он поднялся на старт, по сигналу судьи ринулся в воду и проворно заработал руками и ногами.

В этом стометровом заплыве Вовка решил не подкачать — пусть знают все ребята в лагере, что он тоже кое-что значит.

Вскоре Вовка на две головы опередил своих противников.

Болельщики из пятого отряда повскакали с мест и принялись поддерживать его восторженными возгласами.

Особенно старался Шурка Нефёдов.

— Жми, Вовка! — кричал он, размахивая руками. — Покажи класс, Горелов!

— Это какой Горелов? Откуда? — спросила у Шурки незнакомая девочка.

— А ты что, не знаешь? — удивился Шурка. — Из перегудовской школы, известный опытник.

— Из перегудовской! — Девочка вдруг сорвалась с места и, перепрыгивая через сидящих на песке пионеров, побежала к самому морю.

— Вовка, давай! — закричала она тонким голосом. — Жми, Ерошин-Взъерошин! Покажи им!

Вовка на какое-то мгновение повернул на голос голову, и этого было достаточно, чтобы пловец справа догнал его.

— Пожалуйста, без кличек. У него фамилия есть, — сердито заметила девочке шоколадная вожатая.

— Так это ж не кличка, — начала было девочка, но тут произошло неожиданное: мальчишка, догнавший Вовку, сделал сильный рывок и первым подошёл к финишу. Болельщики из его отряда шумно зааплодировали.

Вовка поднялся на помост вторым, оделся и, не глядя на судей, с мрачным видом сошёл на берег.

И тут он вновь услышал тонкий голосок:

— Здравствуй, Ерошин!

Вовка вскинул голову и замер. Перед ним стояла та самая девочка — черноглазая, с короткими косичками, с утиным носиком, которую он видел в Шумиловой роще, когда разыскивал Вовку Горелова.

Её, кажется, звали Нина Караулова.

Девочка приветливо улыбалась.

— И ты в лагере? — спросила она. — А ваши ребята говорили, что ты к дедушке уехал. На Волгу.

— Ну, и в лагере… — с неприязнью отозвался Вовка. — А что ж такого? Будто мне и отдохнуть нельзя…

— Нет, почему же… отдыхай на здоровье.