Мама. 48 откровенных историй, рассказанных взрослыми о своих мамах - [36]
Спокойно, в форме ль восклицанья
И на повышенных тонах,
Во мне будила ожиданье
Однако фраза та, не страх:
Maman моя неразговорчива
В дому, хоть деятельна оченно.
Самолеченью не учила
Maman меня, но с детских лет
От ней я знаю: может сила
Не только врач быть, экстрасенс:
Совместно с ней на ту сноровку
Глядела я (теперь не жаль
Что, ностальгично вспомнить), воду
Что показать схотев народу
Младым глядевшийся предолго
И в летах старых Кашпировский
Зарядом силы заряжал
Как, с взором, острым будто сталь,
С апломбом заявлял Чумак:
«И я могу (хотя не так)!
Два мага мы: он маг, я маг!»
Экстрасенсорики пример
Тот помним мною и теперь,
Я в трикотаж могу одета
Не лишь зимою быть, и летом,
Погода ежели не шепчет,
Разумно то, не сумасшедше,
Имею мненье; днем, что хладен,
Я непременно в шапке в граде.
Вложить генетики основы
Хотела мне maman когда,
Рекла мне-детке: «Черт есть много,
Что ты стяжала от отца,
К примеру, вот: овал лица!»
(«Характер мягкий!» – не добавив
И мысль: нельзя того исправить,
Что напортачил, лишь средь мертвых
Уж оказавшись, но упорных
Посредством действий, жив когда, –
Вне всякого сомненья, да).
В отличье от меня, не хочет
Стяжать всемирной славы мать
Моя, по сей причине строчек
Вам не пришлось здесь увидать,
Что были б лирикою чистой,
Восторга слёз поток будя,
За гуж кто взялся, всё же слиться
И захотев тому нельзя.
Избытка не люблю ванили,
Шесть долгих лет была толмач,
Своеобразный юмор мил мне,
Не смех что может вызвать, плач
Неподготовленных. Про матерь
Вот так вот выглядит мой стих,
Нормальный юмора образчик…
На основанье слов чужих
(Заметить можно в нём рерайтинг)…
Сюрприз кто, не конфет коробка
Бывает, хоть взирает робко,
И ликом, и речами мил,
Ничуть не схожего потомка
Не воспитал бы, не родил.
«Я не люблю» звучит иначе/
Другой имеет зримый вид,
Хоть мать моя и полагает:
«Есенин, Пушкин – то пиит
Один, а с ним второй что надо,
Другие вышли покурить», –
Я вопрошать устала: «Мама!
Ну как так можно говорить?»
Портрет, что словом нарисован
Как есть, без лжи и без прикрас,
Любимой матери с ней сходство
Реальной должен бы казать…
Имею мненье: очень даже
Правдив есть сказ мой здесь о маме.
Без сил уж я ваять ваниль, вот
Аджику, надо коль, могу.
Любви вернейший знак – молитвы
Со смыслом: «Небеса хранили
Чтоб мать, меня и дочь, сколь сил есть,
На этом долго берегу,
Не супротивном том, возврата
Отколь патологоанатом
И не устав не обеспечит,
Где началась для духа вечность».
43
Ирина Путешественница
Приветствую всех в этом мире бушующем! Есть только миг – за него и держись…
Да, с детства мы всегда за кого-то или что-то держались: папа, мама, бабушка… Они всегда были рядом и старались помочь в трудную минуту. Я много раз обижалась на них за гиперопеку, а они лелеяли меня и берегли.
В детстве мама шила мне много красивых нарядов и баловала вкусняшками. Благодаря маме я научилась шить на машинке, вкусно готовить и заботиться о младших сестренках. Мама привила мне навыки грамотности. Даже в письмах , которые приходили из пионерского лагеря от меня, она находила ошибки и исправляла их красной пастой. Я долго обижалась на нее за это. Сейчас поняла, что это так проявлялась забота обо мне, чтобы я была всегда грамотной.
Мама корректировала мои домашние сочинения. Ими зачитывались учителя в школе, а я немного смущалась. Теперь эти навыки применяю в своих рассказах и сказках.
Девочка, девушка, женщина – эти слова для меня ничего раньше не значили, просто звуки. Я даже не знала, в чем их отличие. Однажды, стоя в очереди за картошкой, мужчина назвал меня женщиной. Я наивно улыбнулась ему в ответ, а очередь бурно отреагировала на это. Мне было десять лет, или чуть больше, поэтому я еще ничего не понимала
Мама с папой переживали за меня, когда наступил период взросления: отваживали всех моих кавалеров, обязывали быть дома до десяти вечера. А так хотелось свободы!
В детстве мне говорили: «Если будешь плохо учиться – пойдешь работать маляром или штукатуром». Сейчас это престижные профессии, а учитель уже мало ценится. Я слушалась маму и выучилась на учителя, хотя мне хотелось рисовать и творить что-то из тканей.
По распределению я попала в сельскую местность. Страшновато на новом месте. Родители помогли мне в оформлении кабинета, лишь бы я закрепилась на работе. Но усилиями местных властей мне пришлось покинуть школу. Мама вновь оказалась рядом, на всю жизнь запомнила ее дипломатию с директором школы. «Я благодарю вас за то, что вы разрешаете моей дочери покинуть это заведение», – спокойно чеканила мама слова, глядя в глаза женщине, занимающей пост администрации. Та покрылась красными пурпурными пятнами. Она ожидала криков и слез, а эта мамашка пришла ее благодарить. Я поняла и запомнила, что словом можно убить, словом можно и поднять настроение.
Моя мама росла в большой крестьянской семье из восьми детей, где не было отца и приходилось считать и экономить каждую копейку. Мама умеет бережно хранить и копить деньги, но меня пока этому не научила. Мне хотелось леска и шика, но не всегда этот праздник получался. Когда у мамы «кошки» скребли на душе, она покупала себе с каждой зарплаты шикарные наряды. Мы, маленькие, не понимали маминой психологии. Это потом она поделилась своим секретом. Меня пока хватает на вкусняшки и обучающие курсы по интернету.
По заданию авторам нужно было в каждом рассказе использовать одну любую строчку из песни Юрия Шевчука «Что такое осень». Вы узнаете, что делать с плачущим небом под ногами, кто, кроме ветра, может играть рваными цепями и почему же все-таки осень – вечно права. Лав-стори, детективы и триллеры, сказки и фэнтези, хоррор и публицистика. Осенние истории на любой вкус! Если вы думали, что осень – это скучно, то вас ждет большое открытие! «Автор, пиши еще!» – сообщество пишущих людей Вконтакте. Здесь проводятся писательские челленджи и марафоны.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.