Мальвина Бретонская - [4]

И не платоническим поцелуем в лоб или братским поцелуем в щёку, а поцелуем прямо в приоткрытые губы — поцелуем обожания и изумления, каким Адам, по всей вероятности, будил Еву.

Глаза у неё раскрылись, и она полусонно посмотрела на него. В голове у ней не могло быть никаких сомнений относительно того, что произошло. Губы его всё ещё были прижаты к её. Но она нисколько не удивилась и уж, во всяком случае, не рассердилась. Присев, она улыбнулась и протянула ему руку, чтобы он смог помочь ей подняться. И, одни в этом освещённом луной обширном храме с усыпанной звёздами крышей, подле мрачного серого алтаря позабытых обрядов, стояли они рука об руку и смотрели друг на друга.

— Простите, — сказал командир Раффлтон. — Боюсь, я потревожил вас.

Впоследствии он вспоминал, что в смущении заговорил с нею по-английски. Но она отвечала ему на французском — на причудливом, старомодном французском, какой ещё изредка можно повстречать на страницах старинных католических требников. У него были трудности с дословным переводом сказанного, но смысл, используя наши современные обороты, был таков:

— Не стоит. Я так рада, что ты здесь.

Он так понял, что она его ждала. Он даже усомнился: не извиниться ли ему за, по всей видимости, небольшое опоздание? Он, правда, не мог припомнить ни о каком таком назначенном свидании. Но можно сказать, что в это самое мгновение командир Раффлтон не отдавал себе отчёта ни в чём, кроме самого себя и восхитительного другого существа рядом. Где-то снаружи были лунный свет и мир; но всё это, казалось, не имело значения. Тишину нарушила она.

— Как ты сюда добрался? — спросила она.

Он не собирался говорить загадками. В основном он был поглощён её разглядываньем.

— Прилетел, — ответил он.

Глаза у неё расширились — но не от сомнения, а от интереса.

— Где твои крылья? — Она наклонилась в сторону, пытаясь заглянуть ему за спину.

Он рассмеялся. От любопытства к его спине она показалась более человечной.

— Вон там, — ответил он.

Она взглянула и впервые увидела великие мерцающие паруса, отливающие серебром под лучами луны.

Она направилась к ним, а он пошёл следом, замечая и не удивляясь, что на вереске будто не остаётся и следа примятости под нажимом её белых ступней.

Она стала чуть-чуть поодаль, а он подошёл и встал рядом. Даже самому командиру Раффлтону показалось, будто исполинские крылья подрагивают, словно два распростёртых крыла прихорашивающейся перед полётом птицы.

— Он живой? — спросила она.

— Только когда я шепну, — ответил он.

Он уже стал терять немного страха перед ней. Она обернулась к нему.

— Полетели? — спросила она.

Он уставился на неё. Она была совершенно серьёзна — это было очевидно. Она собиралась вложить свою руку в его и улететь вместе с ним. Всё было решено. За этим он и прилетел. Ей не важно — куда. Это — его дело. Но куда он — туда теперь лежит путь и ей. Ясно было, что именно такая программа сейчас у неё в голове.

К чести его нужно записать, что одну попытку он всё-таки предпринял. Вопреки всем силам природы, вопреки своим двадцати трём годам и пульсирующей у него в жилах алой крови, наперекор окутывающим его пара'м лунного света поры самых коротких ночей и голосам звёзд, наперекор демонам поэзии, романтики и тайны, напевающим ему в уши свои колдовские мелодии, наперекор волшебству и великолепию её, стоящей рядом, одетой в пурпур ночи, командир авиазвена Раффлтон повёл праведную борьбу за здравый смысл.

Молодых особ, засыпающих легко одетыми на пустоши в пяти милях от ближайшего места обитания людей, следует избегать благовоспитанным молодым офицерам Воздушных Сил Его Величества. Если же они оказываются неземной красоты и очарования, то это должно послужить лишь дополнительным предостережением. Девушка повздорила с матерью и хочет убежать из дому. Всему виной этот треклятый лунный свет. Неудивительно, что на него лают собаки. Кажется, он и сейчас слышит одну из них. Добрые, почтенные, здравомыслящие существа эти собаки. Никаких к дьяволу сантиментов. Что' с того, что он её поцеловал! Никто не связывает себя на всю жизнь со всякой женщиной, какую поцелует. Не в первый раз её целовали, если только все юноши в Бретани не слепы и не белокровны. Вся эта напускная невинность и простота! Прикидывается. А нет — так, наверное, тронутая. Что следует сделать — это со смехом и шуткой сказать «до свиданья!», завести машину и — вперёд в Англию, милую старую практичную весёлую Англию, где его дожидаются завтрак и ванна.

Борьба была неравной; это чувствуется. Бедная маленькая чопорная мадам Здравый-Смысл со своим вызывающе вздернытым носиком, резким хихиканьем и врождённой вульгарностью. А против неё — и безмолвие ночи, и музыка веков, и биенье сердца.

Потому-то всё и рассыпалось прахом у его ног, который, наверно, развеяло пролетающее дуновенье ветерка, оставив его беспомощным, приворожённым магией её глаз.

— Ты кто? — спросил он у неё.

— Мальвина, — ответила она ему. — Я фея.

III. Как в это оказался втянут кузен Кристофер

У него промелькнула мысль, что, может быть, он приземлился не столь удачно, как ему показалось; что, может быть, он свалился вниз головой; вследствие чего с переживаниями командира авиазвена Раффлтона уже покончено, а он стоит на пороге нового и менее скованного существования. Если так, то начало для дерзкого юного духа выглядело многообещающим. Из этих размышлений его вернул голос Мальвины.