Мальвина Бретонская - [3]

Удар этот, должно быть, поразил Мальвину столь же сильно, сколь он был для неё неожиданн. Не произнеся ни слова, ни разу не оглянувшись, она ушла прочь. Можно представить себе белое, застывшее лицо, широко раскрытые невидящие глаза, дрожащие неуверенные шаги, цепляющиеся за воздух руки, мёртвую тишину, точно саван, окутывающую её со всех сторон.

С той ночи фея Мальвина исчезает из хроник летописцев Белых Дам Бретани, из легенд и какого бы то ни было фольклора. Она не появляется в истории вплоть до 1914 года н. э.

II. Как всё получилось

Как-то вечером к концу июня 1914 года командир авиазвена Раффлтон, временно прикомандированный к французскому эскадрону, расквартированному в ту пору в Бресте, получил по беспроволочному телеграфу указания немедленно возвратиться в штаб Британской Воздушной Службы в Фарнборо (графство Гемпшир). Ночь, по милости роскошной полной луны, обеспечила бы всё необходимое освещение, и молодой Раффлтон принял решение отправиться незамедлительно. Судя по всему, он покинул лётное поле за арсеналом в Бресте часов в девять. За Юльгоа у него начались неполадки с карбюратором. Сперва он хотел дотянуть до Ланьона, где ему была бы обеспечена квалифицированная помощь; но дела пошли всё хуже и хуже, и, приметив подходящий участок ровной земли, он решил сесть и разобраться во всём самому. Приземлился он без труда и взялся за расследование. Без подмоги работа отняла у него больше времени, чем он расчитывал поначалу. Ночь стояла тёплая и душная, с едва ли дуновением ветерка, и, закончив работу, он ощутил жару и усталость. Натянув шлем, он уже собрался было шагнуть в сиденье, но красота ночи навела его на мысль, что перед стартом приятно бы, пожалуй, было слегка поразмять ноги да проветриться. Он зажёг сигару и осмотрелся.

Плато, на которое он приземлился, было подобно столу, высоко стоящему над окружающей местностью. Оно расстилалось вокруг него — без деревьев, без домов. Нечему было нарушить линию горизонта, кроме скопления продолговатых серых камней — остатков, как он сказал себе, какого-то древнего менгира — довольно обыкновенного явления в одиноких заброшенных землях Бретани. Обычно камни валяются опрокинутые и разбросанные, но этот отдельный экземпляр волею случая остался в течение всех минувших столетий нетронутым. Слегка заинтересовавшись, командир авиазвена Раффлтон не спеша зашагал к нему. Луна стояла в зените. Насколько тихой была ночь, отложилось у него в голове по тому, как он явственно услышал и сосчитал удары церковных часов, бывших милях в шести от него. Он помнит, как посмотрел на свои часы и отметил небольшую разницу между ними и церковными. У него было 8 минут после полуночи. С замиранием последних отзвуков далёкого колокола тишина и одиночество места словно вернулись и навалились на него с ещё большей настойчивостью. Пока он работал, это его не тревожило, но рядом с чёрными тенями, отбрасываемыми этими седыми камнями, они словно намекали о чьём-то присутствии. С чувством облегчения встретил он мысль о возвращении к своей машине и запуске двигателя. Тот загудит, зажужжит и вернёт ему уютное чувство жизни и безопасности. Он только разок обойдёт вокруг этих камней и улетит. Поразительно, как они бросают вызов старику Времени. Как поставили их здесь, по всей вероятности, десять тысяч лет тому назад, так и стоят они тут до сих пор алтарём обширного храма с зияющим небосводом вместо крыши. И вот, глазея на них с сигарой в губах и борясь со странным забытым импульсом, тянущим за колени, он услышал доносящийся из самого сердца великих серых камней мерный вдох и выдох тихого ровного дыхания.

Юный Раффлтон честно сознаётся, что первым порывом его было броситься наутёк. И лишь солдатская выучка удержала ноги на вереске. Объяснение, конечно, было простое. Какой-то зверь устроил себе в этом месте логово. Но когда было известно животное, спящее столь крепко, чтобы его не потревожили шаги человека? Если бы оно было ранено и не могло убежать, то не стало бы дышать с такой спокойной, тихой правильностью, столь странно выделяющейся на фоне спокойствия и тишины вокруг. Может, гнездо совы? Такой звук издают молодые совята — сельские жители зовут их «храпунами». Юный Раффлтон отбросил сигару и опустился на колени, с целью пошарить в тенях, и, делая это, дотронулся до чего-то тёплого, и мягкого, и податливого.

Но это была не сова. Наверно, он прикоснулся очень легко, потому что она и тогда не проснулась. Она лежала, подложив себе под голову руку. И теперь, вблизи, когда глаза его стали привыкать к теням, он увидел её совершенно ясно: и волшебство приоткрытых губ, и отблеск белых рук и ног под лёгкими покровами.

Что' он должен был сделать — это тихонько подняться и удалиться. Затем можно было кашлянуть. Если бы она и тогда не пробудилась, то можно было легонько дотронуться, скажем, ей до плеча и позвать сначала тихо, затем погромче: «Mademoiselle» или «Mon enfant». А ещё лучше было потихонечку удалиться на цыпочках и оставить её спать.

Ему эта мысль, похоже, в голову не пришла. В оправдание здесь можно сказать то, что ему было всего двадцать три года, что, обрамлённая лиловым светом луны, она показалась ему самым прекрасным созданием, какое только когда-либо видели его глаза. К тому же надо всем этим тяготела какая-то тайна — та атмосфера далёких первобытных времён, из которых корни жизни до сих пор ещё продолжают тянуть свои соки. Можно предположить, что он позабыл о том, что он — командир авиазвена Раффлтон, офицер и джентльмен; забыл о надлежащем этикете применительно к обнаружению дам, спящих без присмотра на уединённых вересковых лугах. А ещё вероятнее, он вообще ни о чём не думал, а под влиянием силы вне его власти склонился и поцеловал её.