Малуша - [4]

— А ты что же, не ходишь туда? — спрашивает Ярина.

— Не зовут, — тихо отвечает Малуша.

Ведьма на мгновение задумывается, нахмурив брови, а потом ее лицо проясняется, и она говорит:

— А хочешь, мы свои вечерки сделаем? Правда, двое — это мало, но зато свои. Игнатий Кузьмич давно хотел к стрыю в гости попасть, а Баюна все кошка одна деревенская манит. Хочешь?

Малуша смущается — ей и радостно, и неловко, и тепло на душе. Понимает она, что Ярина не ради себя это затевает, а ради нее, Малуши. Заливается девица, как маков цвет, только головой кивает. Ведьма хлопает в ладоши радостно, потом зовет Баюна и просит присматривать за Малушей — как та знак подаст, так и будут вечерки.

Когда наступает пора идти домой, гостья кланяется хозяйке в ноги, поднимает на нее глаза, а там столько радости и благодарности, что даже домовой, глядящий из-за печки, шумно вздохнул и проворчал что-то вроде: «Пропадешь ты, Яринка, за доброту свою».

У Бажены — праздник. Первый раз выбрали хозяйкой на вечерки, а дом их — для собрания. Три дня Малуша мышкой по избе бегала — где печь скоблить надо, где пол подмести, где душистые травы развесить. Только и успела, что Баюну, нетерпеливо бьющему себя хвостом по бокам, кивнуть — мол, приду скоро, приду. Знала девица, что не в светелку за прялку ее позовут, а на сеновал ночевать отправят. А то и в камору запрут — чтобы не мешалась. Больно уж злилась Бажена, что Златозар обещал на Купалу приехать, с дядькой сговор сговаривать, да не за нее, старшую да красивую, а за Малушу, «кикимору неприметную». Так лучше на сеновал, а уж оттуда — к Ярине, за Баюном идти, улыбаться, полотно будущего рушника к себе прижимать да вышивку придумывать. Чтобы и у Малуши — как у всех… Как у всех…

И правда — ждет ее кот под амбаром, спешит, к кошке, видимо, торопится, но и девице медлить не хочется. Авось увидит кто. Иль позовет. Или прислуживать надо. Только мысли уже там — в избушке, в красном углу, рядом с улыбающейся Яриной.

У крыльца они и встречаются — Баюн татем исчезает в тени деревьев, и скоро слышится его призывный, торжествующий мявк. Ведьма смеется и отступает, приглашая гостью войти.

В избушке пряно и дурманяще пахнет травами — весь стол завален ими, только место в красном углу оставлено свободным, Малуша понимает — для нее.

— Не умею я вышивать, да и ткать никто не учил. А вот с хозяйством своим разобраться надо бы. Вечерки ведь и нужны для того, чтобы каждый своей работой занимался… Да для загадок, песен, разговоров, — объясняет Ярина.

Малуша кивает в ответ и аккуратно раскладывает принесенное шитье.

— Посидим немного, поработаем. А как совсем стемнеет — полакомимся тем, что Игнатий Кузьмич оставил. Больно уж он старался, колдовал над печкой. Видно, ждет нас снедь неописуемая, — улыбается ведьма и присаживается за стол.

Тихо было сначала — пока Ярина травы раскладывала да ловко связывала их в одном ей известном порядке, а Малуша тихонечко намечала узор. Но только вздохнула гостья, как хозяйка за порог, закричала по-птичьи, трелью залилась, а в ответ — крыльев шум и ответная трель. Возвращается ведьма, улыбается, а за окном — журчит песня, звенит, переливается.

— Кто это там? — спрашивает Малуша, и даже не пугается уже — привыкла.

— Посмотреть хочешь? Пойдем, покажу.

И идут они из избушки, глядь — а на крыше три птицы-сирин сидят и соловьями заливаются, крыльями всплескивают да лукаво на девиц поглядывают. Залюбовалась Малуша, заслушалась. И не страшные они совсем, и Ярина рядом.

— Что же, ты их сюда позвала? Для вечерок, да? Для… Меня, да? — говорит гостья, а в глазах слезы стоят.

Перепугалась ведьма, взгляд тревожным сделался, на сиринов глянула, так они тут же молчат. Лицо потемнело у Ярины, только руку подняла, чтобы прогнать певуний, как Малуша ей на шею бросается, плачет и шепчет благодарно:

— Никогда, никогда никто мне празднеств не устраивал. А чтобы так, чтобы еще и позвать кого-то… Сирины… Их же не видел у нас никто, а я-то… Мне-то… Поют еще…

Плачет Малуша и вдруг на голову ей опускается рука ведьмы и поглаживает, ласкает, как мама бы ласкала. Так думает Малуша, и оторваться от Ярины не может, и плакать перестать не может.

Вновь тихонько запели сирины и только они видели, какая мука была написана на лице у ведьмы.

На Купалу приехал Златозар. Не у Дана в доме гостил — у Горобоя. Не к лицу жениху с невестой в одной хате быть. Только не глядят на Малушу сестры старшие, да на Любомиру шикают, чтобы не подходила. Обидно. Да некогда думу думать — скоро ночь на Купалу.

Правда, подружек у Малуши нет, хотела она просто на опушке посидеть, посмотреть, как девчата с парубками через костер скачут да венки пускают… Но пока в хлев шла, Баюн из-за угла вынырнул, на плечи прыгнул и муркнул тихо, что ждет ее Ярина вечером в избушке, праздник праздновать. Разулыбалась девица, обрадовалась — и работа спорится, и очи сияют. Как пошли все со двора, так и Малуша с ними. А на опушке в лес свернула, только белый подол меж стволов мелькнул.

Заходит в избушку, а Ярина перед собой травы разложила да венок плетет, старается. Гостье кивает, мол, садись рядом да все нужное бери. Вот и Малуша то ромашку вплетет, то василек, то листья папоротника пристроит — краса выходит, не оторваться.