«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949 - [58]
Гравюра «Встреча во дворе госпиталя» вызвала у Кривопалова сильнейшую негативную реакцию: «Одна из наиболее отвратительных по своей идеологической и антисоветской сущности гравюра. На первом плане женщина страшная, не ужас и тоска, а просто дегенеративность и отвращение на ее лице. Жалкая, убогая, допотопная телега, рядом немощный, тщедушный в фуфайке боец. И это происходит во дворе госпиталя в Житомире в 1944 г., и это картина о победителях! Страшно, мрачно и упадническое изображение советских людей-героев 1944 г.»
Кривопалов точно знал, чего не хватает в гравюрах Шнитке и что там обязательно должно присутствовать: «В его портретах и показе советских людей нет никакой радости оптимизма, нет силы. Такие люди… не могли победить фашистов»; «Нет ни одного малейшего штриха на тему „герои социалистического труда 1943–1947 годов“; …нет ни одного рабочего, офицера, солдата, партизана, колхозника, героинь женщин и молодежи. Есть старый курский крестьянин, старая украинка, старый солдат… немецкая танцовщица, немецкие церкви, голая натура. Вот кто у Шнитке представляет силу и мощь Советского Союза».
Обвинитель осудил Шнитке за «дискредитацию советского искусства» и вынес приговор его работам: «Альбом представляет из себя идейно чуждый политически вредный документ, уродливо, в искаженном виде изображает советскую действительность, дискредитирует нашу Родину и изобразительное искусство, тенденциозно показывает советских людей как страшно диких, мрачных и примитивных. Слово „советское“ автор ни разу не употребляет. Альбом Шнитке проникнут гнилым упадничеством»519. Все обвинения, озвученные Кривопаловым (чуждый, идейно-враждебный, политически вредный, идейно пошло, убого и вредно, безыдейность, упадничество, формализм, пошлость, аполитичность, тенденциозен, низкопоклонство, извращение, уродливо, гнилой либерализм, развращенный идеологически, политическая ошибка…), встречаются в постановлениях ЦК ВКП(б) по идеологии. Они не были открытием майора.
Спор во время обсуждения на партбюро разгорелся вокруг формулы обвинения – «политическое легкомыслие», «политическая беспечность» или серьезная «политическая ошибка». Дымшиц упирал на свое легкомыслие, скорее «недомыслие», Кривопалов усиливал обвинение, требуя, чтобы действия Дымшица, позволившего опубликовать «политически вредный альбом гравюр Шнитке», были расценены как «игнорирование указаний ЦК ВКП(б)». Его особенно задевало то, что Дымшиц сопротивлялся, увертывался от критики, не хотел каяться, как положено. А признание должно было быть формализовано, определено в русле партийной лексики, от формулировок зависело многое. Партбюро, назвав издание «Альбома гравюр» политической ошибкой, все-таки не пошло на поводу у Кривопалова. Содеянное Дымшицем было названо «политической беспечностью и притуплением партийной бдительности». Однако, вероятно, не без нажима со стороны майора партбюро рекомендовало вынести Дымшицу выговор с занесением в учетную карточку520. А это уже был тяжелый удар.
5 апреля 1948 года состоялось общее партийное собрание Управления информации СВАГ, на котором рассматривалось персональное дело А. Л. Дымшица. На окончательное решение повлияло выступление С. И. Тюльпанова, заявившего, что Дымшиц «переоценил свои возможности… поступил нескромно… нельзя хвататься за все виды искусств». Но, учитывая его заслуги, «упорную работу на протяжении 3-х лет в Управлении», предложил вынести выговор без занесения в учетную карточку521. Собрание 51 голосом против 49 поддержало Тюльпанова. Без занесения – значит, дальше дело не пойдет!
Кривопалов стал подполковником. И осенью 1948 года вновь вступил в бой. 27 октября на очередном партсобрании Управления информации СВАГ рассматривался вопрос о работе Дома культуры СССР. Под огнем критики Кривопалова оказался выпущенный Домом культуры сборник «30 лет советской поэзии», который консультировал и редактировал все тот же А. Л. Дымшиц522. В сборник попали авторы, «связанные с космополитизмом и формализмом», – М. Алигер, П. Антокольский, Б. Пастернак, И. Сельвинский, а вот М. Горького, С. Щипачева, К. Симонова и даже гимна СССР там не оказалось!
В начале января 1949 года Кривопалов указал на ошибки А. Л. Дымшица, разрешившего показ оперы Римского-Корсакова «Царская невеста». В ней прозвучала «политически вредная ария Лыкова», приехавшего из Германии и восхвалявшего «все заграничное»523. Однако партбюро вновь смягчило идеологические инвективы Кривопалова, свело все к рабочим вопросам и ушло от политических обвинений. Дымшица, правда, предупредили, что при повторении подобных ошибок будет поставлен вопрос об освобождении его от обязанностей начальника отдела культуры524.
В конце января 1949 года ЦК ВКП(б) усилил идеологический прессинг. «Правда» опубликовала редакционную статью «Об одной антипартийной группе театральных критиков»525. На первом месте оказался вопрос о борьбе с космополитами. 8 марта 1949 года на партийном собрании Управления информации СВАГ обсуждался вопрос о новых задачах «в связи с разоблачением антипатриотической деятельности группы буржуазных космополитов»
История массовых беспорядков при социализме всегда была закрытой темой. Талантливый историк В. Козлов дает описание конфликтного противостояния народа и власти во времена фальшивого «безмолвия» послесталинского общества. Приводятся малоизвестные документальные свидетельства о событиях в лагерях ГУЛАГа, о социальных и этнических конфликтах. Автором вскрыты неоднозначные причины, мотивы, программы и модели поведения участников протестных выступлений. Секретный характер событий в советское время и незавершенность работы по рассекречиванию посвященных этим событиям документов, а также данный автором исторический анализ массовых беспорядков делают это издание особенно актуальным для нашего времени, когда волна народных волнений прокатилась не только по нашей стране, но и по территориям бывших республик СССР.
Книга известного российского историка В. А. Козлова посвящена противостоянию народа и власти в эпоху «либерального коммунизма». Автор рассматривает типологию и формы массовых насильственных действий, мотивы, программы и стереотипы поведения конфликтных групп, политические и полицейские практики предотвращения или подавления массовых беспорядков. Реконструкция и анализ событий 1950-х — начала 1980-х гг. опирается на огромный массив вновь привлеченных архивных источников.Книга рассчитана на широкий круг читателей.Издание третье, исправленное и дополненное.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.