«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949 - [55]
С 8 по 16 сентября 1947 года в Центральном аппарате СВАГ были проведены закрытые партийные собрания, где обсуждалось письмо ЦК ВКП(б). Готовились очень тщательно. Политическая атмосфера вокруг «низкопоклонников» сгустилась, и нужно было указать пальцем на конкретных людей. Партийные собрания растянулись на два вечера. Такого раньше не было. 9 октября 1947 года начальник политотдела Штаба СВАГ К. В. Овчинников отчитался перед Политуправлением. Большим успехом он посчитал то, что на собраниях были вскрыты конкретные факты низкопоклонства и раболепия перед всем иностранным. В своей докладной записке Овчинников классифицировал подобные проступки, а в пометах на полях (ниже они даны курсивом) сообщил, какие наказания заслужили и получили «раболепствующие» коммунисты.
«Антипартийные, антигосударственные поступки отдельных коммунистов» (здесь и далее воспроизведены заголовки автора документа. – Авт.)
В эту категорию попал сотрудник бюро медицинских наук, работавший в Йене, который, на свое несчастье, ставил опыты на мышах, используя препарат «КР». Именно об этом препарате и шла речь в Закрытом письме ЦК ВКП(б). На полях против фамилии ученого стоят пометы – «расследовать» и «выполнено». Сюда же угодили работавший в отделе здравоохранения СВАГ профессор медицины – он без разрешения из Москвы опубликовал свою работу в немецкой печати («откомандирован»), и кандидат медицинских наук, пользовавшийся в своих исследованиях немецкой довоенной статистикой («обсудить на общем собрании»).
«Примеры раболепия, преклонения и восхищения перед заграничным и восхваление буржуазной культуры и быта»
В этом прегрешении начальник политотдела Штаба СВАГ обвинил машинистку, заявившую, что она не считает советскую технику самой передовой («изучается»), переводчицу, утверждавшую, что немецкие инженеры лучше советских… («личная беседа»), а также тех, кто не интересовался советской культурой, зато часто посещал немецкие библиотеки («откомандировать»). В заключение Овчинников обрушился на сотрудников Управления комендантской службы, у которых по вечерам «трещала низкопробная фокстротная и джазовая музыка». Имен не назвал, вероятно, этим грешили многие.
«Примеры связей с союзниками, примеры потери бдительности и болтливости»
Примеров связей с союзниками не нашлось. Но потеря бдительности была налицо – это панибратство и сожительство с немками («откомандировать»), беспечность в работе с секретными документами («объявлен выговор начальником»), «неправильное обращение с секретными документами, которые могли попасть не в те руки» («осужден В[оенным] т[рибуналом]»).
«Примеры изменнических и антисоветских действий и чтения контрреволюционной и антисоветской литературы»
Здесь речь шла и о настоящей измене – побеге в западную зону, о вербовке в сионистскую организацию («арестован») и о чтении «фашистских» (то есть издававшихся в западных зонах. – Авт.) газет, американских журналов. Чтение западных источников практически приравняли к тяжелым проступкам, хотя поначалу и наказывали мягче («беседа начальника и [в] опер[ативном] секторе»)491.
Несмотря на то что Овчинников бойко докладывал о «большой активности», проявленной коммунистами в деле разоблачений, из его же докладной записки следовало: критика исходит сверху, от «коммунистов, занимающих должности руководящего состава». Низы предпочитали помалкивать. Оказалось, что и некоторые руководители не проявили должного внимания к таким важным партсобраниям. Исполняющий обязанности начальника Управления науки и техники, сославшись на занятость, отказался предварительно ознакомиться с письмом ЦК ВКП(б) и уехал на Лейпцигскую ярмарку. Начальник Транспортного управления генерал-майор Квашнин не присутствовал на партсобрании – был занят. Не принимал он участия и в подготовке к этому важному партийному мероприятию. В управлении, конечно, и без его участия нашли мальчиков для битья. Однако, как обычно, в основном звучали обвинения в сожительстве с немками – вопрос, как говорится, актуальный, но не по теме, на что и было указано. Овчинников сетовал, что некоторые парторганизации не привели ни одного факта низкопоклонства492. То ли не хотели, то ли поленились, то ли не знали, что и придумать.
Начальник политотдела Штаба СВАГ собрал высказывания коммунистов на партсобраниях и направил их начальству. Набрал шестнадцать листов. Собственно, это список подозрительных дел и лиц с указанием управлений и фамилий493, перечень тех, кто донес и на кого донесли. Судя по этому документу, в ход пошли совсем нелепые обвинения. В Управлении сельского хозяйства СВАГ заклеймили тех, кто «впадает в трепетное состояние от немецких профессоров», а заодно и своего профессора, который, по мнению секретаря партбюро, пресмыкался перед союзниками494. Кого-то обвинили, что много болтался по магазинам в западных зонах… Под горячую руку попал и сотрудник Управления связи майор Б., который зачем-то называл советских офицеров господами
