«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949 - [37]
В политической риторике о бдительности и секретности явно обозначился поворот, который тут же отразился и на лексике приказных документов. На смену «отдельным недочетам», «беспечности» и «недостаткам» пришли жесткие обвинительные формулы: «факты преступного отношения», «преступная халатность», «преступная беспечность». Прилагательное «преступный» стало доминировать в оценках. Чем строже и придирчивее делалась власть, а уже в 1947 году под завесой секретности попытались скрыть практически все сферы деятельности военной администрации, кроме разве что художественной самодеятельности, спортивных мероприятий или списков показанных в клубе кинофильмов, тем более опасной представлялась сваговцам работа в засекреченных бюрократических резервациях. В конце марта 1947 года ушел в отпуск начальник секретной части Управления легкой промышленности СВАГ. Руководителю отделения кадров Сидорову предложили по совместительству временно исполнять обязанности отпускника. Сделано это было в устной форме. Чиновник категорически отказался. Он откровенно признался, что просто «боится взять на себя ответственность за сохранность секретных материалов». Начальство не отступало. Распоряжение было оформлено в письменном виде. Но Сидоров и его отказался выполнять – «по тем же вышеупомянутым мотивам». Не помогли ни уговоры секретаря партийной организации, ни нажим начальника Общего отдела управления. Подключили Группу контроля Штаба СВАГ. Та расценила поведение офицера как нарушение служебной дисциплины и поставила вопрос о дальнейшем прохождении службы. Но осторожный и многоопытный Сидоров был непреклонен316. Видимо, он раньше других почувствовал нараставшее ожесточение государства в защите своих секретов, действительных и мнимых, и полагал, что лучше демобилизоваться и отправиться домой, чем попасть под трибунал из-за какой-нибудь неправильно оформленной или потерянной секретной бумаги.
Под влиянием ожесточения секретности социально-психологический климат в сваговских коллективах начал портиться. Призывы начальства активизировали не только оправданную обстоятельствами «антишпионскую» бдительность, но и фанатичных приверженцев советских порядков, потенциальных доносчиков и просто зловредных людей. На одном из партийных собраний Отдела торгово-бытовых предприятий УСВА федеральной земли Саксония в мае 1947 года включение в повестку дня вопроса о бдительности немедленно спровоцировало целенаправленный поиск «паршивых овец» в коллективе. Один из оголтелых коммунистов призвал повнимательнее присмотреться к кадровому составу отдела, «где в большинстве работали и еще работают люди, прожившие в Германии по несколько лет… Мы не должны успокаиваться хорошей работой наших подчиненных, но проверять и изучать их, чтобы знать, чем он дышит, и с кем мы работаем… Мы должны знать каждого человека, знать его досуг, его окружающее (так в документе. – Авт.) и своевременно помочь ему, чтобы окружающее не затянуло его»317.
В заключительном слове докладчик, который от «окружающего» ничего хорошего не ждал, о репатриантах высказался уже без обиняков: «У нас в отделе еще остались работать репатрианты, которые прожили по три года в Германии и конечно могут оказаться шпионами или работать против нас». Клеймо поставлено. Призыв «следить» прозвучал. Перефразируя слова известной советской песни, этому фанатику сталинской бдительности оставалось сказать: «У нас шпионом может стать любой». Повис в воздухе только один вопрос. Как на практике оградить сотрудников от вредного влияния сомнительных коллег, как именно надлежит повышать бдительность в отделе? В первую очередь и на полном серьезе призвали усилить контроль над изучением истории партии, а главным пособием в обучении бдительности должна была стать биография товарища Сталина. Смехотворности этого утверждения никто из участников собрания благонадежно не заметил. Во-вторых, сотрудников призвали наладить режим взаимной слежки: «Каждый член партии на своем участке работы должен изучать каждого человека, с кем работает». Как ни странно, на последнем месте оказалась такая «частность», как правильное хранение секретных документов318.
Лето 1947 года можно назвать переломным моментом в истории сталинской бдительности и секретности. В известном смысле это была реакция на активизацию деятельности западных спецслужб, особенно американских. Высшее руководство страны пожелало официально изменить правила игры в сторону ужесточения. 8 июня Совет министров СССР утвердил новый перечень сведений, составляющих государственную тайну, а на следующий день появился Указ Президиума Верховного Совета СССР, повысивший планку наказаний за разглашение гостайны и утерю секретных документов. Практически одновременно на основании Закона о национальной безопасности, подписанного 26 июля 1947 года, в США было создано Центральное разведывательное управление (сентябрь 1947 года). Если у кого-то в СВАГ и были сомнения в серьезности намерений Кремля и Карлсхорста в делах секретных, то они (эти сомнения) были развеяны восьмистраничной директивой заместителя Главноначальствующего СВАГ генерал-лейтенанта М. И. Дратвина.
