Маленький памятник Эпохе прозы - [22]

В институте произошла одна очень важная для меня вещь. Или две, раз речь о двух людях? В общем, двое из нашего потока постепенно сделались для меня такими же важными, как Малюдки. Хотя довольно долго я искренне противилась этому: как так? Десять лет самой крепкой, безусловной, школьной дружбы, родившейся из почти инстинктивного детского выбора "свой-чужой", десять лет удивительной близости! И какие-то жалкие два-три месяца. Неужто сопоставимо? Поначалу сопротивлялась, глупо себя вела, избегая и убегая: предпочитала не задерживаться с новыми друзьями и торопилась домой, чтобы скорее поговорить с Малюдками по телефону, а ещё лучше встретиться и погулять.

Первое время - осенью, зимой, мы нередко встречали с Мариной и Людой. Новый девяносто первый год встречали в родной компании - девчонки пришли к нам с мамой, и мы душевно посидели за вкусным столом и перед телевизором до часу ночи. А потом наша троица пошла шляться по своему району, заходя по пути к бывшим одноклассникам. Звонили в двери, нам открывали, кричали "ура!", обнимались-целовались, желали друг другу... Некоторых из ребят не было дома, праздновали где-то ещё. Тогда нам радовались их родители, целуя нас в щёчки и ностальгически хлюпая носами.

- Девочки, дорогие! Какие взрослые! Спасибо, что зашли, красавицы!

Мы будто на несколько часов забежали в гости к детству. В самый последний раз. Больше такого не случилось ни разу.

- Новый год - семейный праздник, - ещё в середине декабря заявила я опешившим сокурсникам, строившим планы на улётную вечеринку в новогоднюю ночь (где, сколько с кого, продукты, вино-шампанское), тут я со своим занудством и вылезла.

- Значит, ты - пас?

- Угу.

Семьёй для меня были в том числе Малюдки. Из строивших планы институтских ребят, как минимум, двое скисли. Особенно парень... Скоро расскажу.

Но время привычно делало своё дело, упихивая прошлое в самое правильное для него место - в прошлое, заставляя принимать тот факт, что его не удержать, как ни цепляйся. Наши встречи с Малюдками становились всё реже, неизменным оставался лишь телефонный трёп, да и то не по полтора часа, как прежде. Меня это огорчало, ведь девчонки были не просто любимыми подружками, но и дорогой приметой прошлой жизни, в которой был папа. В которой когда-то была приятная щекотка, кайф сочинения стихов, яркий, звучащий скрипками и челестой мир. Я ностальгировала по прошлому, но что поделаешь - не все обязаны разделять мои чувства. Некоторые умеют жить настоящим, и это нормально. Или будущим, что, наверное, ещё правильнее. Тем более в восемнадцать лет.

Довольно скоро мне доведётся узнать, что в отношении Людки я ошибалась. Из нас троих, оказывается, именно она оказалась преданнее всех нашей дружбе. Я же была ещё слишком глупой, чтобы считывать скрытые смыслы в нюансах поведения даже близких людей. Потом поняла, что о многом можно было догадаться. Если бы молодость знала... Людка всегда первой прибегала в гости, первой звонила и мне, и Марине, меньше нас общалась с другими девчонками, старательно гасила намечавшиеся распри. Однажды даже всплакнула, когда настало лето, и мы все собирались разъехаться до сентября по дачам-морям. Всё очевидно... для взрослого человека.

Однажды у нас с Людкой состоится "исторический" разговор, когда я узнаю, как было на самом деле, но до него много чего случится. До того разговора нам ещё нужно дойти, дожить, дорасти.

Меня печалило, что у девчонок началась новая, бурная, другая жизнь, и они забывают наше общее детство, была абсолютно убеждена, что Людка в университете вовсю общается с великими умниками, легко находит с ними общий язык и ей хорошо и комфортно. А Людка тем временем скучала по нам с Маринкой и грустила, потому что у нас началась бурная другая жизнь, и мы всё постепенно забываем.

Потерянные детские дружбы, о которых жалеешь по-настоящему спустя много лет, когда уже корабли разошлись слишком далеко друг от друга - не догнать, не докричаться. Со многими такое случалось. Кто-то по глупой юности не ценил, не дорожил, не берёг детскую дружбу, кто-то постеснялся навязываться - так выразились бы взрослые люди. Юные использовали слово "приставать" - не хотели приставать: а вдруг я не нужен/не нужна? И гордо молчали, задрав самолюбивый нос и вздёрнув подбородок, чтобы не дать ходу слезам.

Жизнь не умеет стоять на месте, как бы мы ни молили время утишить свой бег - "чуть помедленнее, кони!". Дудки! Она, жизнь, ни на секунду не замрёт, и как вредный котище (знаю по всем своим Фимкам) специально ускорит шаг решительно и бесповоротно, хоть ты оборись: "Кис-кис-кис, иди ко мне, лапушка, а что я тебе дам, сволочь такая!". Самое прекрасное мгновение удивительно быстро превращается в прошлое, как бы ни хотелось его продлить, растянуть.

Зато это же быстротекущее время, будто выплачивая компенсацию, дарит новые встречи, события и впечатления: для меня нашлось утешение по имени Тимур. Тимур Кондратьев. Запомните эту фамилию - она станет моей на долгие годы. Я, наконец, поменяю паспорт и изменю отчую, девичью фамилию, упрямо тянувшую за собой ностальгические, но всё же грустные воспоминания, а, главное, дарившую всему свету информацию обо мне - как раз то, что хотелось скрыть.