Маленький памятник Эпохе прозы - [23]

И ещё один человек...

НЕРУССКАЯ ПОЛЯ

Подруга. Настоящая, любимая. Произошло, как мне казалось, невероятное: ведь по моим тогдашним меркам необходимо, как минимум, общее детство и годы общения, чтобы до такой степени сблизиться. В этом я была стопроцентно убеждена, любя навеки прописанных в сердце Малюдок. Тогда ещё я не знала, что в молодости и дружбы, и любови вспыхивают легко, не то, что в зрелости, и самых значимых людей на всю оставшуюся жизнь мы приобретаем именно в юную пору. За редким исключением. Когда нам за тридцать, создать новые отношения, даже просто приятельские - весьма непростая задача: ну всё не так в человеке и раздражает. Кандидат должен, просто обязан соответствовать миллиону требований, иначе мы не откроем ему ни сердце, ни объятия. Так природа захотела: душа нараспашку и готова к новым "дружбам на века" лишь в молодости.

С Полиной Ивашкевич всё получилось вопреки моим убеждениям в том, как сложно со мной подружиться, насколько проблематично завоевать мою симпатию. Мне было всего семнадцать! И не сложно, и возможно, что нормально.

Поначалу Полина оказалась "в свите" Тимура, но не влюблённой в него дурочкой, а в качестве лидера номер два. Пожалуй, за "номер два" она бы меня пришибла, ведь Поля обожала быть в центре внимания, главной фигурой.

Она "варилась" в Тимуровской команде из любви к компаниям и лидерству. Полина терпеть не могла одиночества, плохо его переносила, а в коллективе была и заметна, и незаменима. Активная, громогласная, весёлая, остроумная и прекрасный организатор вечеринок. Своего рода талант, между прочим! И ещё у неё была недоступная моему пониманию страсть к шумной коллективности. Показалось странным, что из всех девчонок Ивашкевич выделила и выбрала меня. Или вслед за Тимуром, заметив его увлечение, заинтересовалась моей персоной? Похоже на то.

Впервые я разглядела её в конце сентября, когда состоялся первый культпоход нашей наметившейся компании в кинотеатр "Октябрь", что на Калининском проспекте (нынче Новом Арбате), на официальную премьеру в СССР "Унесённых ветром". К тому времени мы прочитали книгу и посмотрели фильм на видео, но сходить всей ватагой на премьеру казалось особенным событием.

С папиной смерти прошло совсем мало времени, и я ещё была никакая. Никуда идти не собиралась. Даже не помню, какая добрая душа меня уговорила. Мне сочувствовали, зная о несчастье: не получалось скрыть горе даже с помощью навыка "держать лицо" - слишком сильна оказалась боль. Но это был первый и последний раз, когда окружающие видели мою слабость.

Словом, сокурсники проявили участие и уговорили пойти в кино. Чья-то мама организовала билеты, кажется, Тимурина, но билетов удалось достать немного, поэтому компания оказалась небольшой, человек восемь-десять, по именам я ещё многих не запомнила. Пожалуй, только Тимура и парочку девочек. Не Полину.

Стены кинотеатра пестрели старыми, из тех ещё лет, и новыми, современными афишами фильма, огромными портретами Вивьен Ли и Кларка Гейбла. Мы шумной группой ошивались в фойе, ждали начала сеанса. Рядом со мной маячил Тимур, но пока я не вполне включилась в реальность и не воспринимала всерьёз его интереса. Полину же заметила из-за маленького происшествия.

К нам подошла молодая женщина с высокой копной мелких кудряшек, в очочках в тонюсенькой оправе, в элегантных брючках, с сумкой из грубой ткани а-ля хиппи, с диктофоном и микрофоном. И - о ужас! - обратилась к нам по-английски: она де с такой-то канадской радиостанции и хотела бы, чтобы мы сказали несколько слов о романе Маргарет Митчелл, ведь западным слушателям безумно интересно, как советская молодёжь его воспринимает. Вопрос-то мы почти все поняли, а вот ответить...

- Надо по-английски? - спросил кто-то робко.

- Ес, оф коз (да, конечно)! - широко улыбнулась журналистка.

- Ой.

Повисла неловкая пауза. И вдруг...

- Ес, я кэн тел ю эбаут ит (да, я могу рассказать вам об этом)! - уверенный и звонкий голос, безупречное произношение - это кто ж среди нас такой? Я с интересом смотрела на высокую девушку в обалденных обтягивающих джинсах и джинсовой женской рубашке. Выразительные серые глаза, яркие губы, русая коса, картинно лежащая на высокой груди. Тогда я впервые как следует разглядела Полю и запоздало восхитилась.

- О! - обрадовалась канадка. - Летс степ эсайд, плиз!

Они отошли в уголок и довольно долго разговаривали. Мы во все глаза наблюдали, как наша джинсовая однокурсница бегло болтает и эмоционально размахивает руками, а журналистка, держа перед её лицом микрофон, слушает, кивает, изредка вставляя короткие реплики.

- Кто это? - спросила я у наших.

- Да Полинка же Ивашкевич! Во даёт!

Когда разрумянившаяся Поля вернулась, нас разрывало любопытство:

- И что-что-что ты ей сказала?

- Ну... сказала, что идеи свободы и независимости нынче овладели умами в нашей стране, а уж тем более сознанием молодёжи. Поэтому для нас книга безумно интересная и полезная. А кино - вообще отпад.

- И это всё на инглише? Как? Спецшкола?

- И спецшкола, - кивнула Ивашкевич, - и родители всячески поощряли, даже заставляли читать книги в оригинале - на английском. К примеру, Агату Кристи. Вот и прочитала всю. И не только Кристи...