Маленький гончар из Афин - [35]

— Как все повторяется в жизни! — улыбнулся Ксанфий. — Было время, когда и я сам думал так же, обучая росписи керамос юного Алкиноя Кадрида! Да, да! Это так! Не качай головой, художник!

— О учитель, помоги мне найти для моего сына опытного мастера-учителя! Среди твоих знакомых и друзей тебе нетрудно отыскать такого, — попросил Алкиной.

Старик подумал немного.

— Хорошо! — ответил он. — Я смогу помочь тебе довести доброе дело до конца. Вот что, Алкиной, — пристально посмотрел он в лицо своему бывшему ученику, — отдай твоего сына в мастерскую ваятеля Фидия!

— Чтобы Архил стал ваятелем, как его учитель, а не художником! О нет, Ксанфий! — горячо ответил Алкиной. — Я совсем иного хотел для моего сына!

— Обожди! Не торопись отказываться, — остановил его старик. — Фидий ведь не только ваятель, но еще и прекрасный художник. Да и у него в мастерской работает немало художников. Тебе следует поговорить с Фидием и выслушать его совет. Это будет лучшим, что я могу тебе посоветовать, Алкиной!

— О Ксанфий, — вздохнул художник, — если бы ты только знал, как полюбил я моего приемного сына и как хочу я для него удачи в жизни! Не славы, нет! Только удачи и достижения большого мастерства в любимом деле!

— Это мне хорошо знакомо, друг мой! — улыбнулся старик. — Я тоже огорчаюсь тем, что мой любимый ученик не достигнул того, о чем я мечтал для него. Но все же попробуем посоветоваться с Фидием. Он как-то говорил мне однажды, что хочет взять несколько юношей учеников к себе в мастерскую. Я скажу ему, что одного такого юношу, способного к разрисовке керамос и трудолюбивого, я нашел для него. Хочешь ты этого?

— О Ксанфий, ты всегда был отзывчивым и добрым человеком! И то, что ты предлагаешь теперь мне, было бы поистине добрым делом для нас с Архилом!

— Тогда идем теперь же вместе со мной к Фидию! — решительно заявил старик. — Я много раз рассказывал Фидию о моем ученике Алкиное Кадриде, которого никак не могу отыскать в Афинах, и он охотно уделит тебе свое время для беседы. Пошли!

— Обожди, дорогой учитель! — остановил его Алкиной. — Прежде чем идти к Фидию, я должен поговорить с Архилом и сказать хозяину, почему я должен буду опоздать на работу. Но к ваятелю мы пойдем с Архилом! Это я обещаю тебе! А ты заранее поговори с ним и узнай его решение.

Ксанфий с досадой махнул рукой.

— Твоя нерешительность и несмелость в важных делах всегда были причиной твоих неудач в жизни! — проворчал он. — Но на этот раз я готов уступить тебе. Потолкуй с мальчуганом, предупреди хозяина, что завтра с утра задержишься немного, и я встречу тебя возле дома ваятеля. Согласен?

Они простились. Довольный этой неожиданной встречей со старым другом, Алкиной поспешил на стадион.

* * *

В это утро на Афинском стадионе собрались все молодые воины, которые выразили желание участвовать в беге колесниц на празднике в честь Посейдона. Среди них было немало сыновей архонтов и стратегов, гордых своим знатным происхождением и богатством.

Когда художник Алкиной пришел на стадион, аристократы стояли неподалеку от входа, готовясь к проездке коней.

Некоторые из них пренебрежительно посмотрели на Алкиноя.

— Ума не приложу, как мог затесаться этот художник из лавки горшечника Феофраста на стадион! — насмешливо заметил один из молодых воинов.

— Пусть тебя это не тревожит, Патрокл! Скромный вид и бедная одежда этого человека еще не говорят о том, что он не происходит из знатного рода!.. Кстати, этот художник, как мне говорили, сын доблестного Эния Кадрида, — рассмеялся приятель молодого аристократа, — того самого, который участвовал в бою у Саламина и погиб в бою. Его имя хорошо известно в Афинах!

— Тогда объясни мне, почему же сын славного стратега, прославившего своей доблестью Афины, унизил себя до того, что стал простым ремесленником? — удивился Патрокл.

— Говорят, что старший брат лишил этого художника наследства при разделе имущества после смерти отца, и Алкиной Кадрид стал бедняком.

— Слова твои близки к истине, Орест, — заметил один из воинов, стоявший рядом с Патроклом. — Иначе зачем бы племянник Перикла решился доверить этому человеку своих белых коней и колесницу для участия в состязаниях?

Алкиной не слышал их разговора. Он стоял возле коней, на которых готовился ехать, и ласково поглаживал их гривы.

— Взгляни, Патрокл, — обратился к сыну архонта Пелея один из молодых воинов, — как заботится этот художник о конях своего благодетеля! Он разглаживает им гривы, смотрит, как они подкованы…

— Еще бы! — насмешливо отозвался тот, кого называли Патроклом. — Хотел бы я посмотреть, что сделал бы Алкивиад с этим человеком, с этим сыном Эния Кадрида, если бы с одним из белых коней случилась беда!

Молодые воины засмеялись.

— Да, ты прав! — отозвался один из них. — Мне даже жаль этого Кадрида… Ведь при всей его внешней обходительности Алкивиад часто бывает груб и жесток! Я немало слышал рассказов о том, как поступал он с теми, кто не сумел угодить ему.

— А я не верю этим рассказам! — взволнованно заметил один из молодых воинов — Мегакл. — Алкивиад мне друг. И у него так много завистников, которые осыпают его сплетнями и всякими выдумками. Я не спорю, Алкивиад бывает иногда несдержан и честолюбив, но он добр и щедр в помощи другим! Недаром его так любит Сократ! Да и Перикл не чает в нем души!