Маленький гончар из Афин - [33]

Архил снова остался один, когда Евангел скрылся за массивной дверью.

«Там, за этими дверями, наверное, находятся жилые комнаты семьи Первого Стратега!.. — с любопытством посмотрел мальчик вслед старому рабу. — Вот бы заглянуть в них!» Но тут же он со стыдом и смущением опустил голову. Немного освоившись, Архил заметил богатое убранство помещения, в котором находился. Между колоннами стояли высокие ложа, покрытые коврами. А за ними виднелись несколько алтарей богам, покровителям Афин и этого дома.

«Как удивилась бы мать, если бы заглянула сюда! — пронеслось в голове мальчика. — Сколько тут ковров и цветов!»

Откуда-то сверху солнце освещало дорогие вазы, украшавшие алтари богов и цветы, лежавшие перед ними. До его слуха донеслись громкие голоса и звон посуды.

«Там, наверное, приготовляют пищу! — решил Архил. — Интересно, сколько нужно иметь рабов, чтобы держать в порядке такие покои, готовить пищу и ходить за конями в доме Первого Стратега?!»

Размышления мальчика были прерваны шумом шагов и голосами входящих людей. Он испуганно замер на месте. Дверь, которая вела во внутренние покои, распахнулась. На пороге ее стоял Алкивиад.

— Привет тебе, сын Алкиноя! — дружелюбно произнес он. — Ты оказался верным своему слову. Тебе не так много потребовалось времени, чтобы выполнить мой заказ. Теперь давай посмотрим, как сделал ты работу. Мы с Евангелом будем твоими судьями.

Сердце у Архила замерло. В горле у него пересохло от волнения. Приближалось самое страшное. Но он ничего не ответил Алкивиаду, только протянул ему амфору.

Алкивиад с улыбкой взял в руки сосуд и стал его разглядывать.

— Взгляни-ка, Евангел, — подозвал он старого домоправителя своего дяди, — не кажется ли тебе, что эта амфора походит, как двойник, на ту, что недавно разбила в спальне Аспазии неосторожная Эрите?

Евангел почтительно приблизился к воину.

— Что же ты молчишь, старик? — удивился молодой хозяин. — Или ты находишь, что я не прав? Что работа не заслуживает похвалы?

Архил побледнел. Но ни молодой воин, ни Евангел, казалось, не замечали его волнения.

— О нет, господин мой! — наконец произнес негромко старый раб. — Я долго любовался прекрасным рисунком, сделанным художником на этой амфоре, и думал о том, что только щедро одаренный дарами богов человек смог сделать такой тонкий и красивый рисунок на сосуде!..

— Прекрасна твоя оценка, старик! — рассмеялся Алкивиад. — А ведь у тебя глаз искушенный!.. Тебе пришлось в твоей жизни видеть немало хороших картин и разрисованной керамики в доме моего дяди. Так что ты можешь гордиться такой оценкой твоей работы, юноша! — посмотрел молодой воин на юного гончара.

Вздох облегчения вырвался из груди Архила. Алкивиад заметил этот вздох и улыбнулся.

— За такую работу ты заслуживаешь награды, юноша! — продолжал он. — Ты как будто бы просил меня о чем-то тогда, когда мастер Алкиной поручил тебе разрисовать эту амфору? Напомни мне, о чем была твоя просьба?

— О эфеб! — сделал шаг Архил ближе к Алкивиаду. — В тот день я попросил твоего разрешения отцу моему воспользоваться для состязаний на празднике Посейдона твоими конями и твоей колесницей… — робко закончил мальчик.

— Да, да! Я припоминаю! — перебил его Алкивиад. — Я тогда ведь обещал тебе исполнить это твое желание, если ты хорошо выполнишь мой заказ. Евангел, — обернулся молодой воин к старику, — прикажи, чтобы старший конюх в моих конюшнях запряг бы в колесницу лучших моих коней, когда это потребуется для отца молодого художника! Имя его отца — Алкиной Кадрид. Запомни!

Евангел молча поклонился.

— А ты, ученик и сын художника Алкиноя, — обернулся Алкивиад к Архилу, — скажи хозяину гончарной мастерской, чтобы он утром зашел ко мне за деньгами, а отцу твоему передай, что я обязательно приеду на состязания в Коринф, чтобы посмотреть, как управляет он конями.

Счастливый и радостный бежал Архил по торговой площади обратно в мастерскую.

У входа стоял хозяин, тревожно посматривавший вдаль, как и все в мастерской, с нетерпением ожидавший возвращения Архила.

— Мчится, словно взбесившийся осел по дороге! — пробурчал он, заметив бежавшего Архила. — Неужели опять разбил и эту амфору!

— О нет, хозяин! Я ее доставил целой и невредимой, — задыхаясь, крикнул мальчик. Все лицо его, горевшее от быстрого бега и от волнения, было радостным и счастливым.

Хозяин сразу повеселел.

— Если так — вот на, держи! — протянул он две драхмы Архилу. — Купи себе новый хитон и сандалии. А то твои совсем развалились.

Все находившиеся в мастерской с удивлением посмотрели на Феофраста — таким щедрым он не был еще никогда.

— Вон как угодил хозяину наш Архил! — подмигнул Пасион Алкиною. — Расщедрился старик! Целых две драхмы дал в награду мальчишке.

Поздно вечером, придя домой, Архил открыл приемному отцу свою тайну о конях и колеснице…

Растроганный его признанием, художник понял, что должен был переживать мальчик за недели напряженной работы над амфорой. Он долго сидел, закрыв лицо руками, потом, поднявшись с места, подошел к Архилу и прижал голову его к своей груди.

— Всемогущие боги Олимпа смилостивились надо мной! Они послали мне доброго сына, — прошептал он. — До конца дней моих не забуду я, Архил, того, что сделал ты для меня! Забыть такое невозможно.