Маленький человек на большом пути - [27]

И все это нацелено на каких-то несчастных зайцев, которые и так смертельно боятся всего па свете! Я чувствовал, как во мне постепенно начинает угасать любопытство, уступая место жалости. Решил про себя: если какой-нибудь отчаявшийся зверек кинется в мою сторону — пропущу.

Васька был возбужден не меньше, чем охотники:

— Ребята, а если подранка увидим — не спрятать ли? А завтра за ним, а?

— Да ну тебя! Выдумываешь вечно!

Васька отошел от нас явно недовольный.

На другом конце леса прозвучал рог. Это означало: приготовиться. Мы разошлись по опушке редкой цепочкой, лесник с собаками в самой середине. У меня в соседях по одну сторону брат, по другую Август, дальше Васька. Снова прозвучал сигнал, и мы двинулись. Лыжи застревали в кустах, с деревьев осыпался снег, ветки так и норовили хлестнуть по лицу.

И пошла суматоха! Собаки лаяли, загонщики орали во все горло, крутили трещотки, колотили палками по деревьям. Вот из-под кустов выскочил первый заяц и, прижав к спине уши, понесся в чащу.

— Заяц! Заяц! — закричал Август. Собаки, тоже заметившие зайца, кинулись вдогонку и скрылись из виду, беспрестанно лая.

— Косуля, смотри! — У брата горели глаза. Грациозное животное с высоко поднятой головой большими прыжками удалялось от загонщиков. Вот оно исчезло за деревьями, оставив на снегу цепочку свежих следов.

Дикий шум, внезапно взорвавший лесную тишину, вспугнул и птиц. Они выбирались из своих убежищ на деревьях, ошалело смотрели вниз и шумно вспархивали, улетая подальше от опасного места, а на нас обрушивались с заснеженных елей целые лавины. Одна из таких лавин накрыла Августа. В последний момент я успел отскочить, меня лишь припорошило. А Август? Вот он, между кустами. Обсыпан снегом с ног до головы. А все равно старательно крутит свою трещотку.

Псы гоняли потревоженных обитателей леса. Лай быстро перемещался с одного места на другое; звери, действуя каждый по своему разумению, хитрили, ловчили, петляли по чаще, пытаясь уйти от смертельной опасности.

Ударили первые выстрелы. Я содрогнулся, словно меня хлестнули нагайкой.

Впереди послышался треск кустов. Совсем недалеко от меня остановилась косуля. Я увидел ее черные, полные отчаяния глаза, блестящую мордочку и перестал вертеть трещотку. Несколько секунд она стояла неподвижно, мы смотрели друг на друга. Затем я поспешно спрятался за ель. Косуля словно ждала этого, прыгнула, пронеслась почти рядом со мной. Мелькнули тонкие стройные ноги, серая, будто седая шерсть…

Спаслась! Я заулыбался во весь рот.

Подбежал Август — он все видел:

— Зачем пропустил?

— А тебе очень хочется, чтобы ее пристрелил барон? Он растерялся:

— Не-е…

— Ну и помалкивай!

Охота продолжалась. Со всех сторон гремели выстрелы.

Скоро уже противоположная опушка леса. Сквозь стволы поредевших деревьев проглядывали заснеженные поля. Загонщики зашумели еще сильнее — здесь, на опушке, могли прятаться звери, не решавшиеся уйти из родного леса.

С полей снова зазвучали выстрелы. Заяц-подранок, кувыркаясь и хромая, с перепугу и от боли не обращая внимания на шум, кинулся назад, в лес. Пробежал мимо меня, круто свернул к Ваське. На белом снегу остались капли крови.

Лес здесь был не такой густой, кустов тоже не много. Я видел, как Васька выбежал зайцу наперерез. Когда же тот, пытаясь увернуться, потерял равновесие и упал, Васька стукнул его с размаху своей дубинкой. Затем схватил зайца за уши, сунул под маленькую пышную елочку, быстро накидал на него снегу. Оглянулся по сторонам — никто не видел? — и пошел дальше, изо всех сил молотя по деревьям своими двумя дубинками.

Вечно этот Васька… Но не выдавать же его!

Когда вышли из леса, лесник приказал:

— А ну ищите подстреленных зайцев! Там должны быть, я видел, как бежали.

Снова вернулись в лес. Васька приминал лыжами заячьи следы.

Я делал вид, что ничего не замечаю. Поискали немного и вернулись с пустыми руками.

— Не загонщики, а бараны! — ругался лесник. — Даже такой ерунды поручить нельзя!

Впереди, на бугорке, собрались охотники и за чем-то с интересом наблюдали. Мы тоже изо всех сил заскользили туда на лыжах.

Собаки гоняли раненую косулю. Она убегала, прихрамывая и покачиваясь.

Наконец косуля рухнула в снег. Псы окружили ее, ожесточенно лая.

Все — и охотники, и загонщики — дружно ринулись к косуле. Животное лежало в снегу, приподняв голову. Подбежал лесник, приставил дуло ружья к голове. В ужасе я крепко зажмурился, зажал ладонями уши.

Выстрел. Тишина. Потом чей-то голос произнес:

— Готова!

Я открыл глаза. Голова косули лежала на снегу, по нему быстро расползалось ярко-красное пятно.

Лесник связал ноги убитой косули, взял у одного из загонщиков палку, просунул между опутанных ног.

— Ну-ка, кто из вас посильнее, несите!

Вызвались Сипол с Августом. Взвалили палку с тяжелой ношей на плечи. Косуля свешивалась до самой земли, голова покачивалась в такт шагам. А я все гадал: та ли это косуля, которую пропустил, или не та? Вроде у той шерсть поседее. Уж очень хотелось верить, что «моя» косуля спаслась.

Подошел барон, поворошил ружьем груду убитых зайцев, осмотрел с довольным видом косулю.

Лесник поднес за уши двух окровавленных зайцев, швырнул их на снег к остальным.