Маленький Большой Человек - [96]

И тут я вспомнил Старую Шкуру, вернее, то, как он шел под перекрестным огнем. Тогда его спас сверток с амулетами, впервые подействовавшими против бледнолицых, и, конечно, слепота. Хотя, если вдуматься, главной здесь была самоуверенность. Я не стал закрывать глаза, но собрался с духом и нахально направился прямо к сержанту у одного из типи.

— Генерал Кастер приказал мне допросить пленных, — заявил я ему.

— Хорошо, — ответил тот и пропустил меня, но, прежде чем я успел войти, он сгреб меня за плечи и, прижавшись усами к уху, прошептал: — Послушай, договорись за меня с одной из этих молоденьких скво. Ведь ты говоришь по-ихнему… Скажи ей, чтобы после наступления темноты она вышла и негромко свистнула. А я дам ей подарок.

В ответ я лишь высокомерно повел плечами, высвободился и вошел внутрь.

Типи был так забит женщинами и детьми, что никто не мог сидеть. Они стояли и смотрели на меня, не прерывая своей песни смерти. Их волосы были растрепаны, а щеки в знак скорби расцарапаны. Маленькие дети, увидев мой мундир, хватались за ноги матерей и зарывались лицами в их подолы.

Одна старуха голосила громче всех, и передать все колена и переливы ее визгливой песни язык не в состоянии. Казалось, что у нее не легкие, а мехи, поскольку вой был заливист и крайне продолжителен. Говорить в таком шуме я не мог, и мне оставалось только ждать. Наконец старая карга заметила мое присутствие, прервалась на полуноте и злобно бросила:

— Уходи! Дай нам умереть от горя!

Мне показалось, что подобное выражение чувств, впрочем явно преувеличенных, преследовало одну-единственную цель: выяснить, понимаю ли я по-шайенски. И едва я дал ей понять, что язык этот мне знаком, она вцепилась мне в рукав и снова лицемерно запричитала:

— Я сестра Черного Котла. Я говорила ему, что нас всех убьют, если он не запретит своим молодым воинам нападать на белых людей. Но он не слушал меня. «Заткнись, глупая женщина!» — говорил он мне. А разве я была не права? Черный Котел мертв, все наши воины убиты, и мы совсем беззащитны. Я говорила ему, что не надо воевать с белыми людьми, которые всегда поступали с нами, как друзья. Они добрые и хорошие, и я понимаю, за что они наказали слабых и глупых Людей. И вот теперь нам, беспомощным женщинам, придется расплачиваться за дела наших плохих мужчин.

— Заткнись, глупая женщина! — сказал я, узнав наконец эту старуху. Ее звали Красные Волосы, хотя она и была почти седой. Но вот то, что она доводилась вождю сестрой, я слышал впервые. Впрочем, если она и не солгала, то это было единственной крупицей правды во всей ее болтовне. Нет, я ее не осуждаю, поскольку старая ведьма избрала верную тактику, которая впоследствии могла и сработать на генерале Кастере, но в тот момент меня интересовало совсем другое.

В ответ на мой окрик она немедленно прекратила рыдать и совершенно нормальным голосом осведомилась:

— А не хочешь ли ты, чтобы самая красивая наша девушка принесла сегодня ночью в твой типи луну и звезды?

Все это время я вглядывался в лица вокруг себя, но так и не увидел среди них Солнечного Света.

— Солдаты не убьют вас, по крайней мере, сейчас, — сказал я. — И хватит тебе, старуха, говорить языком змеи. Если бы ты не была так занята собственной ложью, то узнала бы меня. Ты же знаешь, что я не солдат. Я помог нашему народу спуститься вниз по реке и теперь вернулся, нарядившись так, чтобы меня не схватили синие мундиры.

Старая гарпия хитро взглянула на меня и ответила:

— Я тебя сразу узнала. Но считала, что ты стал предателем.

Это довольно вольный перевод ее слов. На самом деле она сказала буквально следующее: «Я подумала, что, увидев, как белые люди едят жирное вкусное мясо, ты стал их собакой».

— Я ищу жену и сына, старуха, и хочу найти их до того, как они достигнут твоего возраста, когда мозги высыхают, рассыпаются в прах и ночной ветер выдувает их через уши.

В ней тут же проснулся былой азарт к обмену подобными любезностями, и она заявила, что не понимает, зачем мне жена, если я все равно не смогу ничего с ней сделать… ну и так далее. Казалось, что все это происходит не в битком набитой палатке, окруженной кавалерией США, а в кругу соседей, собравшихся отведать вареной собачатины. Будь у этой старухи нож, она бы не задумываясь распорола сержанту брюхо при малейшей надежде на спасение.

Короче говоря, она ничего не слышала о Солнечном Свете. В остальных палатках мне также не сообщили ничего нового, и, мучимый самыми дурными предчувствиями, я отправился на дальний конец лагеря — туда, где стоял мой типи. Там меня ждал лишь обгорелый каркас да несколько клочков бизоньих шкур. Снег растаял до самой земли, образовав грязно-желтый круг.

На лугу начали расстреливать лошадей. Обезумевшие животные метались перед строем своих убийц, тщетно пытаясь скрыться от летящего в них свинца. Посмотреть на бойню приехал и сам Кастер, чтобы подбодрить хмурых солдат, и даже показал им, как надо лучше убивать, собственноручно пристрелив нескольких лошадей. Это доставило ему явное удовольствие.

Обойдя луг стороной, я направился в другой конец лагеря, где солдаты готовились зарывать трупы индейцев. Тела лежали в несколько рядов, и я не заметил среди них скальпированных или расчлененных. Казалось, своим аккуратным видом они говорили окружающим: «Это вам не Песчаный ручей, это вам не добровольческий полк. Профессиональная регулярная армия против излишнего кровопролития, она делает все быстро и четко!»