Маленький Бобеш - [135]

— Бобеш! Бобеш!

Оглянулся — и увидел Гонзика на лыжах. Это было и для Бобеша и для Марушки полной неожиданностью. Никто из них еще не катался на лыжах.

— Что глаза пучите, что? — смеялся Гонзик, подъезжая к ним. Он был доволен, что удивил Бобеша с Марушкой.

Они смотрели на него, вытаращив глаза. Теперь, когда Гонзик подъехал, они разглядели, что лыжи у него не покупные, а самодельные. Лыжи были коротковаты и немного загнуты спереди и сзади. Гонзик пояснил, что их сделал ему отец из обручей от старой бочки, которая уже много лет стояла на чердаке. Мать собирала в нее перья. Теперь гусей у них давно нет, и бочка рассохлась. Вот отец и вспомнил об обручах. В детстве он тоже катался на таких самодельных лыжах.

— А как идут, я тебе скажу! Лучше настоящих!

Чтобы доказать, что лыжи действительно хорошо скользят, Гонзик взобрался на высокую горку и, съезжая вниз, пролетел почти до половины реки. Там круто повернулся и стал быстро спускаться ниже, туда, где стояли Бобеш с Марушкой.

Бобеш попросил у Гонзика лыжи. Ему очень хотелось попробовать, как это ездят на лыжах. И еще хотелось доказать Марушке, что он не трус и не отстанет ни в каком деле от Гонзика. «Ведь это, наверное, совсем не трудно, — рассуждал Бобеш, — раз Гонзик ездит на этих досочках так спокойно». А Марушка! Как она восхищалась успехами Гонзика! Она просто визжала от радости, когда увидела, как Гонзик на своих обручах быстро повернулся и спокойно съехал вниз.

— А ты, Бобеш, катался когда-нибудь на лыжах? — спросил Гонзик, гордо опираясь на палку.

— Нет, не пробовал.

— Тогда с горки не спускайся. Попробуй-ка, где поровнее.

Однако Бобеш был убежден, что Гонзик набивает себе цену. Ведь, наверное, на лыжах ничуть не труднее ездить, чем на санках.

Он взобрался вслед за Гонзиком на сугроб. Марушка осталась с санками внизу и смотрела на них. Гонзик привязал Бобешу лыжи ремешками к ботинкам и дал ему палки. Он советовал ему при спуске с горы немного согнуть ноги в коленках и наклониться вперед. Бобеш крикнул Марушке:

— Смотри, Марушка, как далеко я выеду!

Потом, так же как и Гонзик, он оттолкнулся палками, согнул ноги и удивился, насколько быстрее летел он на лыжах, чем на санках. Но вдруг ноги стали убегать куда-то вперед — и, не добравшись даже до середины горы, Бобеш упал на спину, а потом скатился кубарем почти к ногам Марушки. Марушка так расхохоталась, что даже села на санки. Поднявшись, Бобеш увидел, что у него осталась только одна лыжа, а другая отлетела шагов за двадцать. Палки торчали где-то на середине горы, а у Бобеша болела голова. Он сильно ударился. Как все это случилось, он даже не помнил. Снег у него был за воротником, в ушах и в носу, и вообще он был похож на снежную бабу. Конечно, ему было не до смеха, зато Гонзик просто валялся от хохота.

— Бобеш, ведь я говорил тебе, что с горки съезжать трудно, что лыжи — не санки!

Собирая лыжи и поднимаясь на гору за палкой, Бобеш подумал о том, что Марушка уж слишком над ним смеется. Однако держался он героически, весело кричал Гонзику, что ничего не случилось, что упал он нарочно, чтобы просто всех потешить. Этому, конечно, ни Гонзик, ни Марушка не поверили. И тогда Бобеш заявил, что он съедет еще раз, но теперь уже по-настоящему.

Гонзик снова давал Бобешу советы, рекомендовал поставить палку между колен, когда лыжи поедут слишком быстро, и слегка на нее опереться. Таким образом легче затормозить. Бобеш послушался Гонзика. Он согнул ноги, оттолкнулся и стал съезжать с горы. Казалось уже, что он благополучно съедет. Он проехал половину пути, как вдруг ноги его снова стали уезжать вперед. Бобеш судорожно прижал к себе палку, и тут все вышло как раз наоборот. Ноги теперь остались позади, а сам Бобеш полетел головой вперед. Он сильно ударился. Ему показалось, даже, что кто-то его душит — так глубоко зарылся он головой в мягкий снег. Гонзик сначала смеялся, а потом понял, что Бобеш никак не может встать, и побежал к нему на помощь. У Бобеша даже лицо посинело — так ему не хватало воздуха.

— Ты неправильно, Бобеш, затормозил. Видишь, едва не задохнулся в снегу.

Бобеш так испугался, что готов был заплакать. Но, увидев, как весело смеется Марушка, закричал, что сейчас он поедет снова. Гонзик не хотел больше давать ему лыжи, но Марушка очень просила, приговаривая: «Пусть Бобеш съедет еще раз — ведь это так весело». И Гонзик дал. Бобеш бодро стряхнул снег с пальто и с шапки и снова взобрался на гору. Гонзик с Марушкой остались внизу и, посмеиваясь, поджидали, какую штуку выкинет на этот раз Бобеш. А Бобеш уже съезжал с палкой между ног. Он спускался теперь гораздо осторожнее. Проехал уже всю горку, как вдруг в самом низу лыжи почему-то разошлись. Бобеш поспешно оперся на одну из палок — и лыжи моментально повернулись и поехали в ту сторону, где стояли Гонзик с Марушкой. Не успев опомниться, Бобеш с ходу подшиб их, и вот они валялись уже все втроем в одной куче. На этот раз ни Гонзик, ни Марушка не смеялись, потому что сильно стукнулись. Бобеш летел на них ногами вперед. Они упали на него, получив сильные удары — вероятно, палками или лыжами, болтавшимися на ногах у Бобеша, как крылья ветряной мельницы. У Гонзика оказался синяк под глазом. Марушка потирала шишку на лбу. А Бобеш просто стонал — так болел у него затылок. Гонзик осмотрел его голову и обнаружил шишку величиной с грецкий орех. Теперь он жалел, что давал Бобешу лыжи, а Марушка плакала и упрекала Бобеша. Она говорила, что таких неловких людей, как он, вообще нигде на свете нет. Бобеш просил Марушку дома на него не жаловаться, а Марушка отвечала, что теперь уже ничего не скроешь, потому что шишку на лбу каждый увидит. А если ей сказать матери, что она ударилась сама, так мать никогда ее больше на улицу не пустит. Гонзик держался за левый глаз и подговаривал Марушку все о Бобеше дома рассказать. Он хотел в классе рассказать, какой Бобеш лыжник. Единственное, что его сейчас утешало, так это мысль о том, как весь класс будет смеяться над Бобешем.