Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы - [10]
И здесь Софи прервала рассказ.
Все продолжали молчать, никто не осмеливался разрушить чары, чтобы попросить продолжения.
Софи вскочила.
— С этого момента, — сказала она, расправляя свой передник, — я больше не буду рассказывать историю, мы в нее будем играть.
Девочки встали, немного расстроенные, но уже увлеченные. Только Софи может так растягивать удовольствие. Уже по повороту ее головы девочки понимали, что роль принца будет играть она, и пьеса будет продолжаться до летних каникул (до того времени, когда перемены длятся все дольше и дольше).
— Нужна принцесса, — объявила Софи. — Ею станет та, кто выдержит испытание. Я задам один вопрос, и выиграет та, которая правильно ответит.
Девочки даже не спорили. Они продолжали стоять перед ней, как перед фотографом, все в ряд, и Софи, заложив руки за спину, задала будущим принцессам свой вопрос:
— Кого бы вы больше любили: принца или свою маму?
Девочки переглянулись. Софи дала им немного времени на размышление, а затем начала вызывать, тыкая в них по очереди пальцем.
Мадлена и Тереза, которые потеряли свою маму, ничего не ответили. Камилла выбрала принца. Жозиана тоже выбрала принца — не скрывая своей радости.
Когда очередь дошла до Катрины, она почувствовала комок в горле; прежде чем ответить. ей даже пришлось два раза сглотнуть. Она опустила голову и посмотрела на подол своего передника.
— Наверное, я бы все-таки выбрала свою маму.
Дальше Софи могла не продолжать.
Несколько секунд спустя, когда прозвенел звонок на урок, именно она, златовласая Катрина, поднималась на цыпочках по большой лестнице; ее правая ладонь лежала на внешней стороне левой руки Софи Бостоф. Она предпочла бы просто держаться за руку, но даже и так было здорово.
«Морская фигура замри!»
Играли в морскую фигуру. Когда толстуха Жозиана обернулась, чтобы нас подловить, Малина уже застыла, как статуя. Она замерла с разведенными в стороны руками, открытым ртом и поднятой ногой, как неуклюжая танцовщица. Остальные тоже стояли неподвижно, как часовые. Они даже не шевелились, честное слово!
Вдруг, непонятно почему, Мадлена вышла из игры; она фыркнула, раза два подпрыгнула, как если бы делала зарядку, и пошла в сторону школы.
Проходя рядом с Малиной, она прошептала:
— Если здесь пролетит смерть, то ты такой и останешься, и тебя не смогут даже похоронить.
Современная кукла
Это была современная кукла, сделанная по последнему слову техники. Кукла, которая говорит, ходит, сосет молоко, писает, плачет и спит, когда ее укачивают. Кукла, которую моют шампунем, в которой даже можно поменять пластинку. Но чье тело остается ледяным, как ни обнимай.
Малина получила ее в подарок от ежегодной тетушки, красивой старухи, которая появляется в четверг после каждого Рождества, вручает свой пакет, хихикая от удовольствия, выпрашивает пару поцелуев, сгрызает одно печенье и исчезает на триста шестьдесят четыре дня, оставляя после себя запах духов, ком мятой оберточной бумаги в корзине, извивающуюся ленту с приклеенной этикеткой, картонную коробку, эхо горлового смеха, обломок каблука на кухонном линолеуме и куклу.
В первый вечер Малина была поражена голосом, исходящим из утробы той, кого тетушка назвала «твоей следующей дочкой».
«Дорогая мамочка, я хочу есть».
Она добросовестно засунула рожок в предусмотренное для этого отверстие между розовыми губами и залила туда столько, что кукла описалась.
Она ее переодела.
«Дорогая мамочка, я хочу есть».
Она наполнила и переодела ее еще раз.
«Дорогая мамочка, я хочу есть».
Она уложила ее в постель.
Занятая круглые сутки удовлетворением неотложных кукольных потребностей, она даже забыла дать ей имя. В первую ночь она встала, чтобы проверить, не описалась ли кукла во сне.
«Дорогая мамочка, я хочу есть».
Она взяла ее к себе в кровать, еще немного послушала и попыталась заставить ее замолчать, потряхивая из последних сил в тревожном сне. Батарейка еще не успела сесть, но механизм уже сбился; теперь кукла шептала только: «Дорогая ма, я хочу есть».
«Мочка» словно растворилась в шипении старого радиоприемника.
Малина поместила свою новую «дочку» в старую коляску, потерявшую где-то одно колесо, и забыла о ней.
Она вернулась к старым: у каждой — своя история, которая менялась каждый день, у каждой — свои приключения и прихоти, у каждой — свои причуды. Ночью она взяла к себе Бубаля, своего одноглазого медвежонка, прошлое которого было бурным и сложным, и стала его укачивать.
Однажды, — Малина как раз сидела за письменным столом и делала уроки, — выключатель говорящего механизма куклы сломался:
«Дорогая ма, я хочу есть».
«Дорогая ма, я хочу есть».
«Дорогая ма, я хочу есть».
«Дорогая ма, я хочу есть».
Малина терпеть не могла, когда ее отвлекали. Но особенно она терпеть не могла, когда ее отвлекала эта безымянная кукла, которая беспрестанно выплевывала одну и ту же дырявую фразу.
— Ты меня достала! — крикнула Малина.
Она снова вернулась к заданию по французскому языку.
«Дорогая ма, я хочу есть».
«Дорогая ма, я хочу есть».
От усилия, которое Малина прилагала, чтобы не слышать, голова трещала еще больше, чем от самой кукольной тирады. Малина больше не могла бороться. Отложив учебник, закрыла ручку колпачком, заложила страницу в книге и встала.
