Маленькая повесть о любви - [3]

Гранфорс покатился со смеху. Он был весельчак. С ним хорошо было говорить о чем угодно, особенно если можно было посмеяться.

— Ого! Да она у тебя, поди, красотка каких свет не видывал!

— Так и есть. И говорит в нос.

Он чуть не лопнул от смеха. Но тут заметил даму в шубе и меховой шапке, которая ходила и выбирала елку.

— Она твоя, — кивнул Гранфорс в ее сторону. — Можешь заработать хорошие чаевые.

Я подошел к даме и вежливо поклонился, стараясь держаться как можно учтивее:

— Добрый вечер! Вы ищете елку? Есть у вас какие-то особые пожелания?

— Да, — сказала дама. — Она должна быть красивой.

Глава 4. Аромат роскоши

Одни покупатели хотели, чтоб елка была не очень густой и не слишком разлапистой. Другие предпочитали пушистые, с крепкими ветками. А некоторым нужна была пышная только с одной стороны, чтобы поставить ее в угол.

Я заметил, что люди часто покупали елки, похожие на них самих. Так что, посмотрев на даму опытным глазом, сказал:

— Минуточку, сейчас я найду то, что вам надо.

Я порылся в куче елок.

— Как вам эта?

Я выбрал в меру густую, высокую стройную елку.

Покупательница окинула ее взглядом:

— Да, именно то, что надо.

Я отрубил несколько нижних веток и сделал надрез, чтоб ель лучше пила воду.

— Готово, — сказал я.

Дама заплатила положенную сумму. Я отдал деньги Гранфорсу. А он мне — причитающиеся десять процентов. Подсчитать их было несложно.

— Можно попросить отнести ее ко мне домой? — спросила дама.

— Нет проблем, — ответил я.

Гранфорс сказал, чтобы я не возвращался, а потом шел домой к маме.

— Нелегко ей теперь приходится, когда одна осталась.

— Но у нее ведь есть я! — сказал я, взваливая елку на плечо.

— Верно. Смотри не переплати за бриллианты! Завтра можешь не приходить.

— Спасибо.

Елка оказалась тяжелой. А тащить ее надо было до самой Стургатан. Я весь взмок, несмотря на мороз. Да еще иголки кололи шею. Но я старался думать о ветчине и сосисках на рождественском столе — так казалось легче нести. Даже если это и было ребячеством. Вряд ли в этом году будет много еды на Рождество — в магазинах почти все по талонам. Но помечтать-то можно. И шикануть хотя бы в мечтах.

Когда мы подошли к дому той дамы, я как раз вспоминал о фрикадельках и марципановых свинках, наполовину облитых шоколадом — от середины туловища до хвоста. В лифт елка не влезла, так что мне пришлось тащить ее на пятый этаж.

Я прислонил ее к стене в гостиной.

— Дальше мой муж все сам сделает, — сказала дама и зажгла хрустальную люстру под потолком. Та засверкала всеми цветами радуги. И дама тоже: в ушах у нее поблескивали серьги. Она сняла шапку и стала похожа на фею, правда довольно рослую. Дама смотрела на елку и улыбалась. Наверное, представляла ее уже нарядной — со свечами, мишурой и игрушками.

— Правда, на удивление красивая елка? — спросила она.

— Правда.

— Скорей бы наступил мир!

— Да, — сказал я и вздохнул, потому что подумал о папе и о том, что он не приедет на Рождество. А еще об Эльзе, которая так рассердилась, что сломала линейку. Теперь-то она уж точно не захочет иметь со мной дела.

Но внезапно мои грустные мысли улетучились. Дама подошла ко мне, и я почувствовал необыкновенный аромат. Как будто на летнем лугу разом распустились все цветы.

— Вот, держи. Спасибо за помощь, — и она протянула мне деньги.

— Это очень много.

— Вовсе нет.

— Спасибо. Тогда позвольте откланяться, — сказал я. Поклонился и сделал пару шагов в прихожую. Но затем повернулся:

— Можно мне еще раз понюхать?

— Понюхать что?

— Этот аромат. Он такой легкий и радостный. Я никогда не встречал такого приятного запаха.

— Это всего лишь духи.

Она принесла маленький флакончик, должно быть хрустальный. На дне еще оставалось немного духов.

— Возьми, так ты сможешь радоваться, когда захочешь. И еще возьми вот это, потому что ты молодец.

Она дала мне шоколадку, плитку Marabou. На обертке две коровы безмятежно паслись на золотом летнем лугу.

Как она догадалась, что я люблю шоколад?

— С Рождеством! — сказала дама. Мне показалось, что она стала еще больше похожа на фею.

— С Рождеством, — ответил я.

Глава 5. Танец со шваброй

По дороге домой я зашел на площадь и собрал в мешок ветки и щепки, оставшиеся там, где Гранфорс продавал елки. На улицах было темно и пустынно. В эту зиму фонари не зажигали. А на окнах были темные шторы — для светомаскировки, чтобы бомбардировщики сверху не видели домов.

Но у нас в квартире было светло. Мама уже пришла домой. Она завела патефон и кружилась по комнате со шваброй. Прижимала ее к себе и скользила по паркету, прикрыв глаза, словно во сне. Песня называлась «Cheek to Cheek» — «Щека к щеке».

«I’m in Heaven», — пел Фред Астер. Это в честь него меня так назвали.

— Привет, — сказала мама, заметив меня, — вот, пытаюсь согреться. Конечно, танцы со шваброй — это совсем не то. Но ничего не поделаешь.

— Не то что с папой танцевать, верно?

— Вот именно.

Она любила танцевать с папой. Они так и познакомились. Но сейчас папины танцевальные туфли стояли в гардеробной одни, без его ног, и скучали. Как и мы с мамой. Но нам не хватало его целиком.

— А вдруг папа все-таки сможет приехать на Рождество?

— Он написал, чтобы мы на это не надеялись. Такие вопросы решают на самом верху.