Маленькая ложь - [4]

— В общем-то да, я ищу Фреда и не могу найти его. Но я бы не хотела беспокоить вас…

— Никакого беспокойства. Вы оказываете мне услугу, моя дорогая. Мне до черта надоело мое собственное общество. Теперь, когда я ушел из фирмы на покой, семейство решило, что я должен обзавестись каким-нибудь хобби, но что-то подсказывает мне, что гольф — это не моя игра. — Он хитро улыбнулся, и его изрезанное морщинами лицо стало добрым и приветливым. — Кому обязан удовольствием встречи?

— Моя фамилия Стентон, — сказала Элизабет. — Элизабет Стентон.

— Рад познакомиться с вами, мисс Стентон, — он почтительно склонил голову. — А теперь присядьте, а я попробую разыскать для вас моего внука Фреда. Не удивительно, что вы потеряли его: этот дом — сущий крольчатник.

Он торопливо вышел из комнаты, а Элизабет опустилась в одно из огромных вольтеровских кресел у камина. Ей казалось, что с каждой минутой она становится все меньше и меньше. Слезы обиды и разочарования навернулись на глаза, и цветы в глиняной вазе на камине стали расплываться. И дело было не только в унижении, которое ей пришлось испытать, а в том, что теперь она не могла прибегнуть к помощи Фреда, которая ей так необходима. Она была готова к тому, что он может и отвергнуть ее идею, но теперь она вообще не могла ни о чем попросить его. Да умирай она от жажды в пустыне, она и глотка воды у него не попросит.

Внезапно дверь за ее спиной открылась, и она сжалась в кресле, поспешно вытирая глаза носовым платком. Если Фред увидит ее плачущей, он может неправильно истолковать это.

— Налей-ка мне чего покрепче, будь хорошим парнем, — услышала она голос Фреда.

Но не может же он так говорить своему дедушке?

— Мне пришлось представить Элизабет мамаше, — продолжал он, — чтобы она выдала ей все, что я сам не решился бы ей сказать. Я чувствую себя сущим подонком.

— Но ты ведь и есть подонок, не так ли, приятель? — услышала она низкий голос.

Элизабет попыталась встать, но ноги отказывались подчиняться. Ей оставалось лишь надеяться, что они пропустят по рюмочке и удалятся.

— Вот тебе — половинка на половинку. Этого с тебя хватит. Мы ведь не хотим, чтобы наша мамочка увидела, как ее золотой мальчик опять надрался, не так ли? — сказал низкий голос.

— Да заткнись ты, наконец, и перестань меня подкалывать! — огрызнулся Фред. — Думаешь, я сам не понимаю, что поступил с Элизабет не лучшим образом. Прошлым вечером… — Он, поперхнувшись, сделал глоток. — Мне в самом деле казалось, что я влюблен в нее.

— Ты исключительно редко обманываешься на этот счет, старина, — последовала насмешливая реплика.

— Ну, уж не тебе это говорить. Ты и понятия не имеешь, что такое влюбиться.

— Искренне надеюсь, что нет, — подтвердил собеседник. — Судя по тому, что я вижу вокруг, я все больше убеждаюсь, что любовь — это неприятность, которая неимоверно осложняет жизнь.

Элизабет сцепила пальцы. Ей стало интересно, что же это за тип, с которым говорит Фред.

— Ты спал с ней? — резко спросил низкий голос.

— Нет, — мрачно признался Фред. — Вот почему…

— Вот почему, как я полагаю, ты и понес эту ахинею о браке, а утром, продрав глаза и протрезвев, понял, что наделал, и постарался унести ноги. Перетрусив, ты побежал к мамочке за помощью, чтобы она тебя вытащила, — и не в первый раз, насколько мне известно.

— С твоей стороны гнусно это утверждать, — вспылил Фред. — Что ты корчишь из себя святого?

— Только не старайся убедить меня, что ты никогда не хотел затащить девушку в постель.

— По крайней мере, я никогда не пускал в ход как приманку обручальное кольцо.

— Ты хоть задумывался, в какое положение поставил эту девушку?

— В какое?

— Она ведь, кажется, твоя секретарша? Вряд ли она сможет работать с тобой после сего небольшого… э-э-э… недоразумения, если, конечно, у нее есть чувство собственного достоинства. И что ты будешь делать? Выпихнешь ее обратно в машинописное бюро? Разумеется, ты даже и не думал об этом. Ты, в самом деле, подонок. А ты не боишься, что репутация твоей семьи будет вывалена в грязи? А если она поднимет шум, что ее изнасиловали или продаст всю эту историю в газеты на первую полосу?

— Не говори глупостей, — сказал Фред дрогнувшим голосом. — Элизабет себе этого не позволит… Она хорошая девочка, она не такая.

Циничный смешок.

— Ты в самом деле сущее дитя, Фред. Неужели ты еще не понял, что все девушки одним мирром мазаны? Что все они скроены по одной мерке? Тебе бы лучше прикинуть, что ты будешь делать, пока она не взялась за тебя.

— О, черт, черт… черт… черт, — застонал Фред, — как все запуталось. А что мне ей сказать, Тед?

Тед! Наконец-то она поняла, кто был вторым собеседником. Тед Джеймс, председатель и управляющий «Джеймс и сыновья», кому принадлежали помещения на верхнем этаже и кого почти никогда не видели в главной конторе. Ну, теперь-то она сможет присмотреться к нему поближе. Ее словно подкинуло. Не в силах больше слушать все это, она, вскочив с кресла, предстала перед ними.

— У тебя нет необходимости вообще что-либо говорить, Фред, — спокойно сказала Элизабет. — Ты уже все сказал. — Она перевела взгляд с Фреда на другого мужчину, который стоял, небрежно прислонясь к книжному шкафу, со стаканом в руке и на его лице ясно читалось, насколько его все это веселит.