Маленькая история большой любви - [45]

Стоило ей открыть глаза, вспыхнувшие сочной зеленью весенней травы, как тут же её губ коснулась озорная улыбка. Эльфийка потянулась, вытянулась во всю длину кровати, переворачиваясь на живот, выгнулась как кошка и одним гибким движением поднялась. Прямо так как была, в одной простой тончайшей льняной сорочке, доходящей до середины бедра, она подбежала к расшторенному окну и улыбнулась новому дню. Солнышко, ветер, весна… Жизнь. Они пьянили её сильнее самого крепкого вина.

С приходом весны её жизнь вновь наполнялась безумием, спешкой, жаждой жизни. Альэдера вскакивала с первым лучом солнца и ложилась, когда луна была уже высоко на небе, весь день она что-то делала, куда-то спешила. По коридорам больше не скользила мрачная, чуть ли не шатающаяся тень (счастье, что за иллюзиями никто не видел, как плохо ей было), теперь она бы с удовольствием бежала в припрыжку, смеялась, пела, хорошо хоть каждый раз успевала себя вовремя одёрнуть. А так хотелось… пробежаться по натёртому до блеска паркету, подпрыгнуть до ажурной арки, что украшала вход в галерею, повиснуть на ней и как следует раскататься, прокатиться на перилах центральной лестницы, залезть на крышу… Хотелось безумств, безудержного веселья, вызова… но было нельзя. Разве что… Альэдера на секунду задумалась: «Пора, определённо уже пора», — а потом забегала по комнате, собираясь в спешке на прогулку.

Удобные чёрные штаны. Светло-зелёная шёлковая блузка, классического эльфийского покроя с воротником стойкой и широкими рукавами, собранными манжетами у запястий, разумеется, с обязательной вышивкой защитных эльфийских рун зелёного и жёлтого цветов (больше напоминающих обычный растительный орнамент) в центре — в районе солнечного сплетения, на воротнике и внизу по краю. Чёрный кожаный, жилет до середины бедра. Коса небрежного плетения, тут же переброшенная за спину и забытая. Лёгкие короткие замшевые сапожки.

Всё это одевалось и делалось в такой спешке, будто мастерина опаздывает, как максимум — на пожар, как минимум — на выпускной экзамен. Уже открыв дверь, она оглянулась в зеркало и лёгким движение руки навела на лицо иллюзию, заморачиваться на что-то более масштабное не было ни малейшего желания, впереди её ждали утро, солнце, ещё не успевшая высохнуть роса, пение птиц и новый полный радости день.

Грем открыл глаза от того, что сработал оповещающий амулет. Он был настроен на внешние двери покоев миледи (хоть она и запрещала себя так называть, но мысленно он говорил о ней именно так) и срабатывал, когда они открывались. Разумом агент понимал, что так рано утром, когда нормальные люди спят (в свой законный и единственный, между прочим, выходной), открытая дверь может означать лишь то, что эльфийку вновь понесло на прогулку, но глупая надежда на то, что тревога окажется ложной, и он сможет ещё полчасика поспать, всё же теплилась в глубине души. Сосредоточившись, Грем перешёл на магическое зрение и нашёл знакомую ауру по магической метке, прикрепленной к её браслету-артефакту (уже месяц как он наконец-то научился видеть ауры и ставить на них простые маячки — что не сделаешь, когда жизнь заставляет). Ещё пару недель назад, когда эта ара едва не тухла, теперь же ярко сияла.

Присмотревшись, агент выругался.

Сбылись его худшие опасения… Миледи покинула свои покои. Вот же… Грем не сдержался и вновь продемонстрировал довольно неплохое владение нецензурной лексикой… и не сидится ей.

Впрочем… ругаться было некогда. Молодой мужчина вскочил и принялся одеваться, даже быстрее чем это делала только что мастерина. Чёткие, уверенные, экономные движения. Никакой видимой спешки, но при этом меньше чем через минуту агент уже выходил из комнаты. Всё-таки их готовили в разведшколе на совесть, а по экстренным пробуждениям курсанты даже зачёт специальный сдавали. А уж как милорд вард Грендель-Риэр любил проверять часика в три по утру степень усвояемости знаний по этому предмету. Грем до сих пор этих побудок забыть не мог.

Выйдя в коридор мужского крыла общежития, агент, уже принявший образ адепта, активировал защитный контур на двери и направился к выходу, прекрасно понимая, что догнать миледи в парке, куда она похоже собралась, будет намного проще. Бесшумно съехав по перилам лестницы, Грем вышел во двор и зевнул. Через чур насыщенный в последнее время ритм жизни начинал сказываться и на его, безусловно, тренированном и закалённом, но всё же живом и привыкшем хотя бы иногда спать организме. А на сон в последнее время времени вообще не оставалось. Слежка за миледи, постоянные отчёты начальству, да и учёба время отнимала, и хоть она нужна была лишь для поддержания легенды, и он, по идее, многие вещи должен был знать, некоторые предметы приходилось осваивать едва ли не с нуля.

А уж миледи в последнее время…

Как же он ошибался, когда думал раньше, что ему досталась трудная работа и непростой объект. Трудно? Вернул бы ему кто-нибудь ТО трудно. Теперь же… С приходом весны в миледи будто демон вселился, она бежала то в парк, то гулять в ближайший город, то на полигон, испытывая какие-то свои проекты, потом вновь в учебный корпус на занятия, затем в лабораторию, одну, тут же другую. И так всё время. А сама она… когда ему удавалось увидеть её без иллюзии, агент сам не мог поверить тому, что видит: сияющие глаза, счастливая улыбка, блестящие, будто живые, рыжие волосы, лёгкая, скользящая походка. Куда же делась та уставшая от жизни эльфийская леди, которую он охранял всю осень и зиму?