Мальчишки из Нахаловки - [52]

— Молодса ребятка, тихо, смирно все сделал. Я видел казак один, другой читал листовка.

— Я думаю, можно всю тройку привлечь, — это говорил Василий Васильевич. — Ребята верные.

— А я думаю, этого делать не следует, — возразил Никита Немов.

— Почему? Ты же знаешь, взрослые то и дело попадаются. Стоит кому-нибудь из наших пойти в город или на вокзал, так их хватают, проверяют документы, обыскивают. Все так, и хлопцы они верные, но ведь еще дети.

— Ну не такие уж и дети, скоро по пятнадцать лет будет. Пожалуй, никто из нас так незаметно не сможет подобраться к казармам, как они. Вы понимаете, что получается? Наши листовки попадают тем казакам, которые приезжают из станиц. Пока до них дойдет смысл листовок, пока они донесут его до тех, кто служит в войсках Дутова, времени уйдет много. А нам надо действовать быстрее. Если каждая наша листовка выведет из строя хоть по одному казаку, какая это помощь будет Кобозеву, понимаете? Да и задача не очень сложная. Расклеить несколько штук у казачьей казармы и у юнкерского училища да забросить по пачке во дворы.

— Подумай, Василь Василич, — возразил Никита, — сыном рискуешь.

— А о тех, кто под Сыртом головы свои кладут за нас, о них ты забыл?

Максим хотел сейчас же соскочить с печки и заверить взрослых, что и он, и Газис, и Володька сделают все как надо, да постеснялся. Но отец сам позвал его и велел собрать друзей.

— Поручаем вам очень важное и очень опасное дело, — заговорил он, когда ребята собрались. — Нынче ночью вы расклеите листовки так, чтобы их прочитало как можно больше казаков и юнкеров.

Василий Васильевич подробно рассказал друзьям, как им действовать. Максим с Володькой пойдут парой к казачьим казармам. Газис — к юнкерскому училищу.

И вот ребята шагают по чуть светлеющей от высоких звезд, хорошо накатанной дороге. За спиной у каждого котомка — это на случай, если их остановят, скажут, что идут в деревню добывать хлеб, под полушубками листовки, банки с клейстером.

Подгоняемые крепким ночным морозом, они быстро миновали поле и вошли в жуткую от безлюдья и темных домов Телеграфную улицу. Когда проходили мимо дома Ворониных, Максим остановил Володьку, велел ему намазать клейстером дверь и прилепил листовку: пусть доктор и Гена знают рабочую правду, может быть, они отколются от Дутова.

А вот и штаб Дутова. Наклеить бы листовку на дверь штаба, вот был бы номер! Но разве это возможно, вон у подъезда, освещенного керосиновым фонарем, прохаживается часовой.

Здесь ребята разошлись. Газис пошел к юнкерскому училищу, Максим с Володькой — к казачьим казармам.

Оказывается, не так просто подобраться к казарме. Кто бы ни появился на плацу, широко раскинувшемся перед воротами казармы, он не мог быть не замеченным часовым. Обойти каменный забор, окружавший казарму, с тыла и там расклеить листовки, нет смысла — казаки туда не ходят.

И Максим решил: он повел Володьку через плац, прямо на часового.

— Стой, кто идет? — услышали вскоре ребята голос часового.

— Дяиньк, скажите, пожалуйста, как пройти на Никольскую улицу? — заговорил Максим.

— На что она вам?

— Да нам дальше, в Неженку идем, за хлебом.

Ребята подошли к часовому совсем близко.

— Да разве вы в такой мороз дойдете? Замерзнете в степу.

— Дойдем как-нибудь, холодно будет, бегом побежим.

— Дал бы я вам хлебца, да с поста нельзя уйти.

— Да вы идите, мы покараулим.

— Ишь вы какие прыткие, — засмеялся казак, — с поста, брат, уходить не положено. Ну вот что, ступайте вдоль забора, а как кончится забор, перейдете площадь, там будет улица, по ней и выйдете на дорогу, что на Неженку.

— Спасибо, дядя.

Ребята пошли вдоль забора, и, как только им стало ясно, что часовой их не видит, начали расклеивать листовки. Теперь осталось залезть на забор и забросить пачку листовок во двор. Ребята зашли за угол, выбирая сугроб повыше, с которого можно было бы залезть на стену.

Наконец Максим взобрался Володька на плечи, ухватился за колючую проволоку, протянутую по верху стены и подтянулся. Уперся локтями в край, Володька подставил под его ноги свои руки и помог ему взобраться на стену. Максим огляделся. Насколько мог рассмотреть; эта часть двора была пустынна, даже снег не убирался. Бросать сюда листовки нет никакого смысла, проваляются до самой весны.

В глубине двора светит огонек. «Наверно, там вход в казарму, — подумал Максим, — вот туда и надо подбросить листовки». И, словно его кто толкнул, перелез через проволоку и спрыгнул во двор, увязнув по пояс в сугробе. Выбрался из него и подошел к длинному сараю. За стеной услышал, как переступают и фыркают лошади. Значит, попал к конюшне.

«Хорошо бы пробраться туда и разложить листовки в ясли. Придет казак за лошадью, а ему, пожалуйста, листовочка прямо в руки», — подумал Максим. Но конюшне должен быть дневальный.

Так стоял он, не зная, что предпринять. И тут в глубине конюшни услышал голос:

— Ну, ты, балуй!

Значит, дневальный не у ворот… Максим решительно шагнул вперед, потянул за ручку и в образовавшуюся щель между створками проскользнул в конюшню. Приятное тепло, пропитанное густым настоем лошадиного пота, навоза и дегтя, пахнуло ему в лицо. При свете фонарей, слабо освещавших из-под потолка помещение, Максим разглядел ряды лошадей.