Мальчишки из Нахаловки - [29]
Коростин объяснил: Володька и Газис с дедушкой возвращаются в Нахаловку. Одному дедушке на быстрине не выгрести. Володьке и Газису придется бурлачить — тянуть лодку через перекат бечевой. Когда придут в Нахаловку, газеты отдадут: Газис — Никите Григорьевичу, Володька — Екатерине Ивановне. Что делать дальше, им скажут. Максим остается рыбачить.
Лодка с дедом и с ребятами ушла. Без них на стане стало как-то тоскливо. Максим сидел на берегу и молча смотрел на воду. Подошел Коростин.
— О чем задумался? Скучно без друзей? Вы зачем сюда приехали? Рыбачить. Так давай будем рыбачить.
Он разделся, взял бредень. За другой конец взялся Максим. Наловили животки. Расставили крючки и перетяги. Лодки не было, и пришлось их ставить все с одного берега. Самые соминые места — коряги и омуты под ними — остались без крючков. Максим несколько раз лазил в холодную воду и озяб. Чтобы согреться, сделал несколько сальто.
— Где ты такой премудрости научился? — спросил Коростин.
— А это нас Никита Григорьевич научил.
— Ну, Никита на все руки мастер.
— А где он всему этому научился? Ведь его отца убили, когда он был маленький.
— Жизнь научила.
И Коростин рассказал.
Когда в 1905 году Никиту сняли в Петербурге с ограды Адмиралтейства с простреленной грудью, чуть живого, а отца убили, мать с горя сошла с ума. Так и умерла в сумасшедшем доме. Никиту взял к себе отцов друг. Электромонтер по специальности. И пристроил мальчика к своему делу. Но через некоторое время этого друга осудили и выслали в Сибирь на поселение. С ним в ссылку уехал и Никита. Потом они убежали в Харбин, на Китайско-Восточную железную дорогу. Друг отца работал электромонтером, попал в железнодорожную катастрофу и погиб. Никиту приютили друзья-китайцы. У хозяина был сын-акробат, работал в цирке, научил своему делу Никиту и взял в цирк. А там он увлекся еще и французской борьбой. Перед — войной Никита Григорьевич вернулся в Петербург, работал на заводе. Он довольно часто рассказывал рабочим о царской «ласке». А когда началась война, его отправили на фронт. В госпитале он продолжал свои рассказы о том, почему рабочему люду плохо живется, и, немного подлечив, его выслали в Оренбург.
Ранним утром следующего дня Максим проверил крючки. Попались два соменка и судак. Ничего, подходяще, уха будет.
По реке глухо, чуть подрагивая на водной ряби, прокатилось: бу-ум. Потом пошло мерно, рассудительно и солидно: бум, бум, бум. Это большой соборный колокол звал верующих к воскресной обедне. Сейчас мать печет лепешки. Смажет их подсолнечным маслом и подаст стопку на стол. Пахучие, румяные.
Так уж повелось в рабочей Нахаловке. В будние дни можно обойтись пустыми щами и картошкой в мундире. А уж в воскресенье готовят пять-шесть блюд: щи с коровьей или бараньей головой, молочная лапша. Потом каша молочная, пшенник, лапшевник, сухарник, яблочник. (Яблочник — это толченая картошка, запеченная с молоком. А яблочником называется потому, что картошка есть не что иное, как чертово яблоко.) А иногда мать еще напечет блинчиков. Смажет их коровьим маслом, уложит на сковороду и поставит в печь на вольный дух. К обеду пропитаются маслом, перетомятся — и такие!..
Максим даже вздохнул от этих мыслей. Правда, теперь мать все реже и реже устраивает воскресные обеды. Мясо — не укупить; молоко подорожало, да и муку давно уже не брали белую, скажем, сорта «первый голубой», а все «третий красный» — простой размол, наполовину с отрубями.
К обеду вернулись дедушка с ребятами. Утром Володька и Газис решили узнать, что же намерены дальше делать бойскауты? Пошли к Котьке. Скучно, мол, одним. Стали звать Котьку на Сакмару. А он в ответ:
— Сыт я вашей Сакмарой. Вот видите, — и показал шишку на лбу.
Когда он рассказал о злоключениях бойскаутов на острове, Газис с невинным видом спросил:
— Значит, правда на острове есть ведьмы, лешие?
— Ну лешие не лешие, а волков там полно.
— А я бы съездил на остров, — сказал Володька, — чтобы убедиться самому, что там ничего страшного нет.
— Правильно, молодец, — раздался за спиной голос Геннадия, он, оказывается, был в доме у Гусаковых и через открытое окно слышал разговор. — Пойдете с нами на остров?
— А чего ж не пойти, пойдем.
— Ну, так мы весной организуем там лагерь и облазаем остров вдоль и поперек.
— Весной, — разочарованно протянул Володька, — когда еще она будет.
— Наш руководитель считает, что раньше нельзя. Надо как следует подготовиться. Да, а почему вы не пришли в наш клуб? В бойскауты думаете вступать?
— Думаем, — ответил Газис, — да костюмы дорогие больно.
— Ну это пустяки, мы вам купим.
На этом ребята расстались.
Ура, революция!
Ну вот и кончились каникулы. Начинался новый учебный год, последний год в школе. Ребята вступали в тот возраст, когда человек волей-неволей начинает осмысливать действительность, приглядываться к миру взрослых. Какая она, взрослая жизнь? Отец внушал Максиму: приглядывайся к жизни, вдумывайся в нее и ищи любую возможность, чтобы сделать ее лучше не только для себя, но и для других. А главное, учил отец, думай. Думай сам, чужим умом умен не будешь. И не бойся труда. Труд делает жизнь осмысленной, сближает людей. От безделья они тупеют.
