Мальчишки из Нахаловки - [24]

Дедушка приказал «сушить» весла, легкими движениями руля направил лодку в правую протоку. И странная перемена: Сакмара стала совсем не та. Тихо, чуть приметно движется среди зеленого леса. Словно примчавшись мимо унылых крутояров с одной стороны и прокаленных песков с другой, добралась она до благодатных мест и решила здесь немного отдохнуть, чтобы прибежать к своему старшему брату Уралу полной силы.

— Вот и остров, — сказал Газис, показывая на невысокий берег.

Из густого краснотала повставали огромные осокори, наводя жуть своими длинными бородами: вешние воды в разлив нанесли на сучья всякий мусор, и он лохмотьями висит до следующего половодья.

А на другом, высоком берегу тихо и сумрачно стоят могучие дубы, будто всматриваясь: а кто это пробрался в наши места? Зато липы и вязы дружелюбно, чуть приметно, будто таясь от угрюмых дубов, покачивают вершинами и зовут: «Пожалуйте к нам». И только осинки с опаской дрожат всей листвой и просят: не троньте нас.

В это время дед круто развернул лодку и направил ее в маленький залив. У ребят широко раскрылись глаза от удивления и восторга. Залив был похож на чашу с полого поднятыми краями. И только в одном месте край ее прорван ровно настолько, чтобы свободно прошла лодка. У самой воды золотилась полоска чистого песка, а вверх уходили заросли черемуховых кустов. Уже с лодки было видно, как усыпаны они темно-коричневыми ягодами. А прямо перед входом в залив склонились две большие ветлы, показывая: лучшего места для рыбацкого стана не найти. Гребцы налегли на весла, и лодка с разгона врезалась в песок.

Ребята повыскакивали на берег, подтянули лодку и взбежали на поляну, окруженную кустами черемухи и заросшую густым разнотравьем. Здесь под большим осокорем стоял шалаш. Прошлогоднее сено, покрывавшее его, пожелтело, местами слежалось и повисло, кое-где просвечивали дыры.

— Ну вот, слава богу, и добрались, — сказал дед. — Теперь за дела. Перво-наперво надо наладить логово, где ночевать будем.

— Да ведь до ночи еще далеко, — возразил Максим, — когда же рыбу ловить будем?

— Рыбы еще наловимся, а жилье надо оборудовать сразу. Давайте нарвите травы, к вечеру она подсохнет, и такая постель будет!

На берегу закипела работа.

Дедушка срубил две рогульки, воткнул их в землю, положил на них палку, подвесил чайник с водой и разжег костер. Потом покопался под вишневым кустом, вытащил оттуда корешок, обмыл его и бросил в чайник.

— Дедушка, это ты зачем корешок в чайник бросил? — спросил Володька.

— Э, брат, сварится такой чай! Красивый, ароматный!

— И вкусный?

— Страх как вкусный. А вечером будем пить чай со зверобоем. Этот шибко пользительный. А наутро смородиновый лист заварим. Этот духовит. Видал, сколько у нас чаев. Э, други, зачем же вы траву в кучу складываете? Этак она до морковкина заговенья не высохнет. Ну-ка раструсите.

— Да зачем сушить? — запротестовал Максим. — На свежей лучше спать.

— Не спорь про то, чего не знаешь. Сырая трава ночью будет холодить, и дух от нее тяжкий. Давай суши.

После чая снова принялись за дела. Максим и Володька должны были бредешком наловить животку — пескарей, сигушек для насадки на крючки и накопать червей. А дед и Газис отправились рубить тальник для корзин.

Еще не заходя в воду, Максим с берега залюбовался стайками пескарей, блестящими стрелками мелькавшими на небольшой глубине. И вдруг заметил, как в залив вошел табунок голавлей, ведомых большим вожаком. Ребята перегородили горловину залива бреднем и прошлись с ним до берега. Улов — полведра. Не прошло и часу, как у них в двух ведрах кишели голавли, пескари, сигушки. Успели накопать большую банку червей, поплавать, когда, сгибаясь под тяжестью вязанок прутьев, пришли дедушка и Газис.

Дедушка взглянул на солнце и воскликнул:

— Эхма, вреемечко-то уже два часа. Вот что, ребятки, отберите-ка рыбу покрупнее и варите уху. Вот вам пшенцо, картошка, соль. Побольше варите, поди, проголодались. А я схожу тут в одно место.

— Чур, я буду поваром, — объявил Максим.

— Валяй, — ответил дедушка и ушел.

Пока ребята чистили рыбу, Максим натаскал к костру кучу сухого хвороста, зачерпнул из Сакмары ведро воды и принялся за поварское колдовство. Уж чего-чего, а в соболевской артели он научился варить уху.

Запустил пшено, картошку, потом выкопал вишневый корень и бросил в ведро. Сорвал несколько листочков со смородинового куста — и туда же. Потом отыскал в траве пару веток зверобоя и тоже положил в уху. Наконец запустил рыбу, она словно живая начала нырять в бурлящей воде — вверх, вниз.

Тут зашуршали кусты, и на поляну вышел дедушка Кожин, а за ним двое, один постарше, с коротко подстриженными усами и в шляпе, другой совсем молодой, лет двадцати, худущий, с землистым цветом лица.

— Ты знаешь, — толкнул Максима Газис, — это же те, которых мы тогда ночью привезли.

— А я их знаю, — отозвался Максим, — тот в шляпе Коростин, редактор «Зари», а другого зовут Васей, он тоже в «Заре» работал. Я у него газеты брал, прямо в типографии.

— Вот, Константин Михайлович, моя армия, — представил ребят дедушка Кожин.

— Здравствуйте, друзья, — весело сказал Коростин и первому подал руку Максиму. — Как зовут?