Мальчик-который-покорил-время (ver2) - [37]

– Почему же тогда отправляют в Слизерин всех чистокровных? – спросил Уизел, пытаясь вывести меня на чистую воду.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – ухмыльнулся я, – это традиция, и многие ей следуют, – я почувствовал то самое чувство, которое наполняло мою душу гордостью и теплом, трепетом. Это власть, чувство, что эти юные умы сейчас ловят каждое моё слово, думают над ней. Это было прекрасно – когда тебя слушают, когда твои слова меняют чью-то жизнь… мне это нравилось, и я продолжил уже тише, но так, чтобы все слышали меня: – Сейчас все вы равны между собой, пока на вас нет нашивки факультета, вы равны. Среди вас нет слизеринцев и гриффиндорцев, вы не относитесь к тому, с кем вы стоите рядом, с предубеждением. Так, словно с ним не стоит разговаривать, словно это что-то неправильное, но когда вы все попадёте на стул под распределяющую шляпу – вас всех начнут уверять, что вы отличаетесь чем-то, и должны идти на тот или иной факультет. А потом – вам будут мягко и ненавязчиво навязывать предубеждение, что все Гриффиндорцы тупы, Слизеринцы коварны, Равенкловцы – заучки, а хаффлпафцы – туповаты и медлительны. И естественно, превозносить положительные качества, приписываемые вашему факультету – единство, ум, хитрость или отвагу. И пусть не сразу, но вы будете вынуждены поддаться этим уговорам и так станете ещё одним поколением английских магов, которые живут с этими предубеждениями и передают их своим детям. Вы как хотите, а я никого из вас не буду считать плохим, только потому, что вы попали в тот или иной факультет. Вы все замечательные ребята и чего греха таить, симпатичные девушки, – я подмигнул смутившимся и начавшим отводить взгляд и розоветь девочкам, – вы как хотите, а я в Хафлпафф, просто потому, что у них кухня рядом, и на мозги не давят враждой с кем-то там. А что до общественного мнения – пусть утопают в своих предубеждениях, мне наплевать на их мнение. Я это я, и моя жизнь – это моя жизнь. Никому не позволю натравливать меня на кого-то или убеждать, что одна из черт моего характера хорошая, а другая – плохая!

В этот момент раздались жидкие аплодисменты от Драко, которые внезапно подхватили остальные ребята. Постепенно шум аплодисментов заполнил весь аванзал Хогвартса, я улыбнулся всем моим слушателям. Если это поднасрёт Дамблдору, который уже распланировал распределение интересных ему детей на нужные факультеты, то я готов и не на такое!

Спустившись со своей трибуны – перил лестницы, ведущей в аванзал, я присоединился к толпе студентов.

* * *

В большом зале, куда нас вела МакГонагалл, сидело множество студентов за всеми четырьмя столами. Был и пятый – во главе зала, за ним сидел Дамблдор. Не совсем великий и не совсем ужасный, он отыгрывал роль доброго волшебника из сказки – фиолетовая мантия со звёздочками, шапочка, похожая на азиатскую, очки с полукруглыми стёклами, чтобы было удобно изображая хитрость, смотреть поверх них, загадочно улыбаясь. О, да, не переигрывает ли он? Потому что вот эти блестящие звёздочки на мантии – это уже слишком.

МакГонагалл провела нас ближе к столу преподавателей – по двум сторонам от нас находились длинные общие столы студентов, сама она встала перед столом преподавателей и развернулась к нам мягким, кошачьим движением. МакГонагалл была очень фактурной женщиной, возраст ничуть не убавил её грации и строгости. Она осмотрела всех студентов, которые до сих пор находились под впечатлением от моей речи и всего остального, и заговорила театрально-выверенным тоном:

– Сейчас я принесу шляпу и вы должны будете надеть её. Шляпа решит, на какой факультет вы попадёте. Факультетов четыре – это Гриффиндор, Равенкло, Хафлпафф и… Слизерин, – она сказала название факультета Салазара так, словно говорила о факультете воров и убийц, а перед ней стояли закоренелые маньяки, а не одиннадцатилетние дети. Однако, это тоже было частью плана. План Дамблдора, насколько я понял, был в том, чтобы убедить меня идти на Гриффиндор и не идти на Слизерин – уж больно Уизли на платформе намекают, как и пропаганда Радагаста. О, кстати, а вот и он – сидит за столом и улыбается. Он выискивает взглядом среди толпы Гарри Поттера – но не находит. Шрам я скрыл за чёлкой, одел стильные очки с лёгким затемнением, которые скрывают мой взгляд – уж больно зелёные, словно два ярких изумруда, глаза, пардон за тавтологию, бросаются в глаза.

МакГонагалл так же грациозно развернулась – мне не нужно быть эмпатом или легилиментом, чтобы понять, что план Дамблдора провалился, но я в свою очередь использовал его план в своём плане – предубеждённость в голосе МакГонагалл лишь оттолкнула детей от неё и дала подтверждение моим словам. Если бы существовал сейчас сторонний наблюдатель, смотрящий сквозь пространство на происходящее, он мог бы подумать, что это совпадение, но нет. Я изучил с точностью до секунды всё, что сказала МакГонагалл, благо, она не отклонялась от плана ни на йоту. И я много раз возвращался во времени во время произнесения своей речи, и даже взял из браслета журнал, и потратил три долбанных субъективных часа, чтобы приставать к детям ещё в Хогвартс-Экспрессе, куда я возвращался во времени, чтобы понять, как они думают. Что они думают, и составлял на бумажке свою речь, которая затронула бы душу каждого. Плюс она должна быть достаточно простой, чтобы её поняли даже дети, в ней не должно быть сложных слов, сложной, закрученной мысли, оно должно быть как у Радагаста – просто и понятно.