Мальчик, которого стерли - [7]

Я был здесь в рамках «Истока», двухнедельной испытательной программы, предназначенной, чтобы определить продолжительность терапии, необходимой для меня. Большинству пациентов нужно было по меньшей мере три месяца пребывания, обычно больше. Во многих случаях студенты колледжей, такие, как я, прерывали обучение по крайней мере на год, чтобы дистанцироваться от нездоровых влияний. Многие оставались даже дольше. Вообще-то большинство персонала составляли бывшие пациенты, которые пробыли в ЛВД по меньшей мере два года и решили остаться в учреждении, а не интегрироваться снова в свою прежнюю жизнь. Позволяя бывшим пациентам работать в учреждении, им обеспечивали одобряемую работу, возможность финансово поддерживать себя, говорить только с теми, чей характер и статус был выявлен персоналом, и держаться подальше от Интернета и других «светских пространств», включая «любые торговые центры» и «нехристианские книжные магазины». Поскольку пациентам не позволялось забредать слишком далеко от зданий ЛВД, группа поддержки становилась центральной точкой в жизнях пациентов — тот самый путь, и истина, и свет, о которых говорил Иисус в Новом завете, единственная подлинная тропа к любви Бога.

За следующие две недели персонал ЛВД вместе с моими родителями должен был определить, какая пауза была необходима в моем случае. «Исток», как предполагало его название, должен был стать источником, с которого начинался бы длинный и трудный путь.

* * *

— Расскажи им, что ты сделал, Т., — сказал Смид. Мы были на сессии «групповых откровений», относившейся к дневным занятиям. — Тебе нужно признать то, что ты сделал, чтобы это не случилось снова.

Т., грузный мужчина средних лет в нескольких черных кардиганах, встал перед нашей группой и с каменным лицом признался, что снова совершил попытку самоубийства.

Это была седьмая попытка самоубийства Т. с тех пор, как он пришел в программу. Он испытал уже таблетки, ножи, все, что смог найти.

— Типичный случай, — прошептал Дж., откидываясь на спинку стула, его теплое ковбойское дыхание щекотнуло мне шею. — Этот парень гоняется за вниманием. Слишком много у него комплексов, связанных с нехваткой отца, чтобы перечислять их.

Т., казалось, кутался в свои кардиганы, погребая под ними половину себя, кромешно-черную на фоне его бледного лица. То, что когда-то опустошило его, уже давно прошло, но ЛВД старалось выкопать это снова.

— Кто из нас бросит первый камень? — сказал Смид, обращаясь к нашей группе. — Все мы согрешили и лишились славы Божией.

Казалось, эта серьезность составляла больше половины в битве за образ жизни экс-геев. Тебе нужно захотеть измениться, и, пока ты не захочешь этого так, что лучше тебе будет умереть, чем не измениться, тебе никогда не удастся пройти через Первую ступень — признание своей неправоты. Причина, по которой те, кто еще только собираются стать экс-геями, вроде Т., не чувствуют силы измениться, как сказал Смид — это глубоко укоренившиеся семейные комплексы, которые держат их в отдалении от Бога.

— Самоубийство — это не ответ, — сказал он. — Бог — вот ответ. Простой и ясный.

— То, что я сделал, было неправильно, — как будто следуя сценарию, сказал Т., убирая в карманы верхнего кардигана свои руки с розовыми шрамами. — Я знаю, что с Божьей помощью я могу научиться видеть ценность своей жизни.

Дж. кашлянул, усмехнувшись в кулак. Особо не рассчитывай. Когда Т. наконец сел, мы все сказали:

— Я люблю тебя, Т.

Это было требование программы, правило номер девять в разделе «Нормы групповой терапии»: когда кто-то из вашей группы заканчивает речь, говорите: «Я люблю тебя, ______».

Поскольку все дети Божии равны, наши имена взаимозаменяемы.

— Я люблю тебя, Т., — сказал Смид.

* * *

Хоть я и не знал этого тогда, раньше Смид давал совсем другие советы. Он все еще разбирался с негативной реакцией десятилетней давности, предположительно на тот совет, который он дал одному из первых молодых людей, посещавших его программу. Об этом писала «Семья и друзья», мемфисская газета: Смид сказал одному человеку, что ему лучше убить себя, чем жить гомосексуалом.

Многие блогеры с тех пор насчитали примерное количество самоубийств, происходивших из-за терапии ЛВД: от двадцати до тридцати случаев, хотя подобные цифры невозможно точно определить.

Противоречия здесь не кончались. Согласно интервью «Daily Beast»[2] с Петерсоном Тоскано, бывшим пациентом Смида, который посещал собрания ЛВД в конце девяностых, у ЛВД на совести была постановка пародийных похорон «будущего изменника», молодого человека лет девятнадцати-двадцати, который склонялся к тому, чтобы предпочесть образ жизни открытого гея за стенами учреждения. Члены ЛВД стояли перед лежащим телом парня и говорили о том, «как ужасно, что он не остался с Богом, а теперь смотрите, что с ним случилось, он мертв, потому что ушел». Они читали вымышленные некрологи, которые описывали быстрое падение этого парня — ВИЧ, потом СПИД, — и плакали над ним. Это продолжалось, пока парня полностью не убедили, что его греховное поведение приведет его к смерти без надежды на возрождение. Хотя этот парень все-таки в итоге сбежал из ЛВД, это произошло лишь годы спустя и, как потом рассказал мне Тоскано, это были годы психологического ущерба.