Мальчик из Бухенвальда. Невероятная история ребенка, пережившего Холокост - [30]

– Почему же мы здесь, в доме для прислуги? – спросил какой-то мальчик.

Другие вокруг него подняли кулаки и закричали:

– Да, почему?

– Мы живем тут? – спросил я мальчишку, оказавшегося ближе всего.

Тот кивнул головой и сказал мне, что вход в замок нам запрещен. Мы можем пользоваться территорией и этим домом, построенным для слуг. Больше нам никуда нельзя.

– Даже еду нам привозит OSE, – добавил мальчишка.

– Отменить частную собственность! – восклицал Ральф, глубоко затягиваясь своей сигаретой.

– Ротшильды сбежали от нацистов из Франции, укрылись в Англии. Они оставили нас, остальных евреев, в Европе – умирать. Для них мы – бедные родственники. Они пекутся только о своем богатстве, – прошипел он, и все остальные зафыркали в ответ.

– Карл Маркс сказал: «При частной собственности… каждый пытается взять власть над другим, и тем самым удовлетворить свои потребности», – продолжал Ральф.

– Долой Ротшильдов! – начали скандировать мальчишки, и от эха их голосов у меня зазвенело в ушах.

Несколько мальчиков, находившихся ближе всех к Ральфу, вытащили деревянные двухэтажные кровати в центр комнаты и сдернули с них матрасы, а другие стали их рвать. Весь дом содрогался от голосов, выкрикивавших, словно мантра:

– Сталин! Сталин! За нашего Отца!

Ральф, сидя на своем троне, с хитрым прищуром наблюдал за тем, как венгерский мальчишка, который ненавидел нас с Абе, скручивает в трубку газету. Ральф бросил ему свою серебряную зажигалку, и мальчишка поджег бумагу и подсунул ее под кровать. Еще один начал бросать туда ткань от матраса, чтобы скорей занялся огонь.

Пожар стал быстро распространяться; дерево затрещало, и пламя побежало к занавескам.

Дом для прислуги наполнился дымом, и мальчишки бросились к выходу, но несколько, закрыв лица тряпками, чтобы не вдыхать дым, продолжали бросать в огонь перья от подушек, листовки и стопки журналов. Вся комната полыхала красными, оранжевыми, голубоватыми и фиолетовыми огненными языками, а мы, позабыв о своих разногласиях, стояли, столпившись, снаружи, и наблюдали за тем, что натворили.

* * *

Я не знал, где живут слуги, но они очень быстро прибежали на пожар с ведрами и садовыми шлангами.

Огонь удалось погасить, само здание не пострадало. Но внутри все было задымлено и сгорели несколько кроватей и занавески. Нам сказали ночевать на улице, укрывшись оставшимися одеялами. Мальчишки заметно притихли. Похоже, они понимали, что зашли слишком далеко.

На следующее утро мы, молчаливые, собрались на завтрак, который накрыли на одной из длинных террас. Потом мы стали ждать, почти не говоря между собой.

Ральф уехал. Его нигде не было видно.

Мадам Минк, Нини, профессор и другие сотрудники OSE ходили мимо нас, словно не знали, что теперь делать. В конце концов они велели нам следовать за ними. Словно череда призраков, мы двинулись вперед по территории поместья; мы шли по выложенным причудливыми узорами дорожкам, а замок из жемчугов и алмазов возвышался над нами, как позолоченный разъяренный гигант, пронзающий нас гневным взглядом.

Скрестив ноги, мы уселись на покрытую росой траву и смотрели, как сотрудники OSE с суровыми лицами шепчутся между собой. Мадам Минк постоянно морщила нос и вертела головой, словно другие предлагали то, с чем она не могла согласиться. Я сидел неподалеку от Интеллектуалов и слышал, как Эли говорит одному из своих друзей: «Мне их жаль. Они думают, что могут воспитывать нас, но даже самый младший из нас знает больше, чем самый старший из них, о том, каков мир на самом деле, о бессмысленности жизни и жестокости смерти».

Среди сотрудников была новая женщина, которая приехала вскоре после того, как я отправился в Фельдафинг. Она вышла вперед и громко объявила, что нас разделят. Абе наклонился ко мне и прошептал, что ее зовут Жюдит, и она из швейцарского отделения OSE. Мальчики, желавшие получать кошерную еду и проводить религиозные церемонии, а также продолжать свое религиозное обучение, поедут в шато под названием Таверни, сказала Жюдит. Дальше она зачитала список тех, кто едет в Таверни, куда вошли и Интеллектуалы.

Те из нас, кому было от четырнадцати до шестнадцати лет и кого не интересовала религия, отправлялись в Ле Везине.

Жюдит сказала, что как только наша группа приедет в Ле Везине, у нас состоятся Маккавейские игры. Салек объяснил, что первая Маккабиада прошла в Палестине в 1932-м – в год, когда я родился. Это были те же Олимпийские игры, но для еврейских спортсменов. Их назвали в честь маккавеев и восстания Бар-Кохбы, начавшегося в 132 году нашей эры. Евреи восстали против римской провинции Иудея и под предводительством Шимона Бар-Кохбы пошли на Римскую империю, угрожавшую построить новый город на руинах Иерусалима и воздвигнуть на Храмовой горе святилище римского бога Юпитера.

– Так мы рассчитываем устранить конфликты между вами, – продолжала Жюдит. – Возможно, благодаря спорту вы сможете забыть о своих разногласиях, объединиться и начать двигаться вперед. Мы верим в вас – во всех и каждого.

* * *

Несколько дней спустя мы с Абе, Салеком, Мареком и Джо поднялись по ступенькам просторного шато Ле Везине, который должен был стать нам новым домом, и выбрали себе отдельную спальню на втором этаже. Она была меньше, чем в Экуи, но там уже стояли наши деревянные двухэтажные кровати.