Мальчик без шпаги - [19]

Он робко вошёл в душный кабинет и тоже попал под этот допрос. Теперь ответственные дяди и тёти взялись за него.

— Ну, Тимофей Егорович, расскажи, как до такой жизни докатился? — начал глава администрации.

— У тебя пятьдесят три процента пропусков уроков, и ты будешь не аттестован по пяти предметам, Тимофей... — покачал головой Вячеслав Иванович.

И со всех сторон посыпалось:

— Тимофей, что ты собираешься дальше делать?

— Кто у тебя друзья? Они тоже не желают учиться?

— Ты же можешь хорошо учиться, вот в начальной школе...

— Может, тебе нужна помощь?

— Тебя кто-нибудь обижает в школе? Учителя?

— Ситуация такая, что ты можешь оказаться в интернате...

Они не ёрничали, не издевались и, хоть жестко нападали, в их строгих голосах не было того, доводящего до слёз, тона, с которым звучал вопрос из только что прочитанного рассказа — «что тебя побудило?». Под общим напором тщательно собранных улик Тимофей низко опустил голову.

— Кем ты хочешь стать?

Тимофей встрепенулся и твёрдо ответил:

— Путешественником.

Сначала в кабинете повисло вопросительное молчание, потом кто-то повторил:

— Путешественником?

— Думаешь, для этого не надо учиться?

— Нет, не думаю...

— А я что говорил, — буркнул где-то за спиной отец.

— Ну, вот видишь, оказывается, у тебя цель в жизни есть, а ты к ней не идёшь, — сказал Вячеслав Иванович. — Путешественники, Тимофей, как раз тем и отличаются, что, невзирая на трудности, идут к своей цели. Представь себе, что Колумб отправился в море, не зная навигации? Или повернул на полпути из-за трудностей? Или наши командоры Беллинсгаузен и Лазарев испугались арктических льдов?

Тимофей снова опустил голову, директор был прав. И осознание его правоты больно цепляло рождающееся мужское самолюбие.

— Вячеслав Иванович, я уже решил, буду стараться. Сегодня пятёрку по литературе получил, — пробубнил в пол.

— По литературе? Молодец. Чем отличился?

— За «Уроки французского»...

Тут не к месту встрял тренер по баскетболу:

— А причем тут французский-то на литературе?

Все присутствующие выразительно на него посмотрели, и смущенный тренер предпочёл замолчать. Впрочем, Тимоха, этой мизансцены не заметил.

— Вот что, Тимофей Егорович, — подытожил глава администрации, — мы тут собрались не для того, чтобы загнать тебя в угол, а чтобы помочь. Ты это понимаешь?

Пришлось кивнуть, хотя Тимофей не совсем понимал, чем могут ему помочь эти важные взрослые люди.

— Давай с тобой договоримся, мы даем тебе срок — две недели на исправление оценок, материал, какой пропущен, учителям сдашь. До конца марта — конца четверти — время ещё есть. Ты уж пока отложи свои путешествия, пожалуйста. Иначе нам придётся ставить вопрос о твоём положении совсем в другом ракурсе. Ни нам, ни твоим родителям, ни, тем более, тебе самому, этого не надо. Ещё вот что скажи: надо ли, чтоб тебя, взрослого парня, мама водила за руку в школу? А?

Тимофей сразу представил себе картину, как смеются над ним одноклассники, как краснеет мама, хуже того, как она сидит на задней парте на каждом уроке. В начальной школе в семьях неуспевающих такое практиковалось. И весь класс нет-нет да оглянется... А самое страшное — это полупьяная мама с плывущим мутным взглядом, заплетающимся языком и въедливым, почти ацетоновым запахом.

— Нет, я сам. — Вздрогнул Тимофей. — Обещаю.

— Точно?

— Точно.

— Ну, иди, погуляй, нам тут ещё с твоими родителями надо пару вопросов решить.

С облегчением вздохнув, Тимоха вышел в коридор и тут же, грудь в грудь, столкнулся с Чирковым. Тот будто обрадовался:

— О! Трофимыч! Тебя-то за что?

— За прогулы, — выдохнул Тимофей. — А ты?

— А меня за это... Как его? Вымогательство, — Чирков, похоже, нисколько не боялся Комиссии. — Я тут поднапряг кое-кого. На бабки поставил.

— А-а, — понимающе потянул Тимофей.

— Говорят, могу по малолетке загреметь, — Чирик точно хвастался и по ходу дела хотел слегка надавить на Тимоху.

— Ну ты чумодел! — вспомнил Тимофей, слышанное от Михаила слово.

Странно, но оно подействовало. Чирик вдруг изменился в лице и без кривляния сказал:

— Я, Тимоха, на тебя зла не держу. Ты нормальный пацан. Не олень трусливый. Не из этих... — он не договорил, но и так было ясно: война отменяется. У Тимофея отлегло от сердца.

— Я на тебя, Гена, тоже зла не держу.

— Ну вот и все, не буксуем, — и протянул Тимофею руку.

— Не буксуем, — согласился Тимоха и принял рукопожатие.

— А Степанов твой — кисель. Чё ты с ним возишься? — в голос Чиркова снова вернулось пренебрежение и развязность.

Нет, таких, как Чирков комиссиями не исправить. Это понимал даже Тимофей, как и то, что перемирие условное. Продолжать разговор дальше не хотелось, он мог закончиться самыми непредвиденными последствиями. Ждать родителей в таком обществе? Через пару минут Чирик придумает какое-нибудь совместное «дело», и тогда точно придётся вернуться в этот душный кабинет со всеми вытекающими и отягчающими.

— Ладно, Ген, я пошёл. Мне ещё Анальгина повидать надо.

— Дался тебе этот нерусский?

— Да должен он мне кое-что.

— Долг — это святое. Если чё — шепни, мы с него по полной стрясём. Папа у него с покупателями дружит. Сам знаешь. Ладно, бывай, щас мои родаки подтянутся.